Плач по Блейку
вернуться

Тавров Андрей
Шрифт:

ЧЕЛОВЕК-КОЛОДЕЦ

Мимо автомобилей, фосфоресцирующих, как перегной,человек-колодец раскрыт во все стороны плещущей глубиной.Как ветер, парусник, парусами поймав, ведет,иль чуткой бровью щекочет луну кот,он ловит внутренний шум шорохов, гул пустот.Космической станцией над тротуаром висит,серебряный лабиринт, невесомый монстр,живой головой в толпе шелестит,уходит ручьем в овраг, под змеиный мост.Сорок срубов он держит в себе, глубиной дрожа,как штангу в рывке силач, если рвануть вовнутрь,и стоит, словно черный джип средь стеклянного гаража,и сыплется, хрупок, хрустален, как плот, пруд.Кто ему песни пел, кто по нем горевал,свечку кто задувал или к плечу приник?Но стонет, Лаокоон, разведя себя змеем в провал,чтобы шел, удлиняясь, в черную глубь крик.Ему друг – заводная пуля, колодезный ангел, пес,что сбежал с живодерни и роет в себе дыру,да срамной Катулл, что хрипит и, как танкер, бос,подыхая от полнолунья, полыхающего по нутру.Человек-оркестр колодцами втянут, какрояль что изогнут вовнутрь нарастающей тягой струн,чтоб до сердца тонул моцартов вещий пятак,человеком вставал неоплаканный в поле труп.Он плывет по волнам, завязывая волну,в узел жизни – солдат, земли нестерпимая ось,от него лучу прямей и круглей холму,и воздушному кораблю в свете играть насквозь.Персефона тебе сестра, а брат закадычный – холм,то-то тихую песнь поют, то-то бредит брод…И стоишь ты в колодце лучей, нестерпим и гол,и немая вода вяжет черный от вопля рот.

«Куда уходит юла, пока стоит…»

Н. Болдыреву

Куда уходит юла, пока стоит?В рощи, осенние рощи уходит юла,где деревья гудят, как она,как она, идут.А на Луне Каин хворост несетв бесшумной, как гул, тишине.Куда уходит зеркало, пока стоит?В рощи, осенние рощи уходит оно,может, пруд отразит, облако, может, селезня.Куда ты уходишь, селезень,когда гудишь, как юла,отцеживая вес, словно запотевший фужер?Куда мы все собрались, стоим,покачиваясь, кивая, хватаясьза ускользающую вертикаль.

ОСЛЕПЛЕННЫЙ СОБОЙ

На одном колене, как Геракл от душ,ты защищался от слепых век,облепивших тебя, как раковиныкорпус судна. В каждой жил мир,тот, что ты видел прежде, нотебя звала полная слепота, ты защищал ее,отдирая с себя твердых моллюсковс тиканьем сердец меж створок, с криком:«это ручей! » , с лунным отсветом белых ног.Никто не ослеп сполна.Никто не отдал все свое зренье богиням,дочерям Памяти, чтобы принять взаменголубую свистульку, босые ногии странный предмет, который не опознать.

НЬЮТОН

Воображение есть форма красоты,и караван идет в воображенье,и им рожден – бескрайний караваниз голых Ньютонов идет в пустыне,и снег летит на камни и песок,на двойников, бредущих к горизонтус лиловой и смиренною звездой,и на полип, который, словно мозг,иль мускул, заживо прилип к плитеи движет землю, камни и людей,и тварь, которой мозг принадлежит,вопит от нестерпимого усилья,и сокрушает ось земнуюудар Левиафана.Порхать, как бабочка над солнечным ковром!И расскажи мне, маленькая фея,крошечным ртом о мире и гигантах, —бормочет Блейк, и лоб его блестит.

МЕЛХИСЕДЕК

Как пузырькиотрываются от дна котелка,отрывались эти люди и смыслыс их словами про жизнь, силу и войны,про женщин, банки, путешествия игосударственные задачи,а потом рассеивались в воздухе паром,смешивались с туманом,рассеивались без следа, – сказал Мелхиседек, —и добавил, вздохнув:не создав ни одной стоящей песни.

БЛЕЙК. ФРАГМЕНТ 4

И пришел ко мне ангел, и был он как черный куб.Я не ковал этот куб, не мыслил, не трогал его перстами.И пришел ко мне другой ангел, и был он как пустота.И в них рождались миры и кричали дети, и рожалиженщины, и мочились мужчины у стен.Я спросил – вы ли вестники конца времен?И они ответили – радуйся и плачь, соделай из себя гроб,маленький детский гроб, сегодня закончилось Время,на Поланд-стрит битюг задавил нищенку с младенцем —упокой их и схорони меж звезд, на кладбище за мостом.И пришел Дракон, чтоб меня пожрать,но гроб опалил ему глотку. И черный куб стал моимправым глазом, а пустота – левым.И я иду в свою мастерскую, и пламя от плеч моихдостает до кораблей и птиц Небесного Иерусалима,не изменяя ни единой снежинки, ни к кому не взывая,зачиная новые звезды.Ангелы детиснежинки летятнет в целом светедетям преградБуквы и дети —ангельский труд —белые клетипоразомкнутТемза оградабелый пустырьпенье из садаи монастырьЛик из-за ликасвет от лучамиг из-за мигаснег и свеча

ПТИЧИЙ ПРОРОК

Лене Резниченко

Птичий пророк, птичий пророк,бодает воздух как носорогот синевы промокне идет на порогговорит языками тенькает-свириститптичья яма сердце его честитк небу прибитБаламутит простор крутит свою карусельвся его плоть – хрустальная трельКак Товий в рощах хоронит птицс Ильей воскрешает детей и деви плачет в воздушную глину ницкак соловей и рычит как левНевесом невесомпо рощам катится колесомс горем луковым ест пирогптицей заморскою говоритв синеву потолокголубятни его открыт —для птичьих речей для ангельских стайот тех кто ничей до тех, кто за крайот вещих слепцов до подлых отцовдля мальчиков-девочек-бубенцовНе говори ему ничеговзглядом одним озари челои как пламя поймешь человечью речьчто любовь это синее небо с кручи что правда – кирпич домовитых тучговоренье губ воскресенья лучдля привставших плечИ как в воду войдешь ты в собачий лайв соловьиный хрип и в касаткин райсладкий хлеб жуешьс медом кровь живешьсреди вещих предвечных сердечных стайАх ты воздух в дантовом колесе !легких уст занебесная чехардаверный пес подыхающий на росев синеву плывущие города!Говори пророк за пятак за воздуха кипятокза правду дрозда за красную грудь клестаза краткую жизнь за долгий ее глотокза полет листа – не умолкай браток

«Дельфин безбородый…»

Е. З.

Дельфин безбородыйпростор бороздити слезной породойдороги моститКак термос насущныйон вывернул светвовнутрь и несущейизнанкой одетПродольная мышцаслепого пятна —подобие мыслив прорыв полотнаИ кем кто играет —то ль оком дельфин,то ль око без краяизгибом глубин