Андрей опешил.

— Я как-то раньше считал, что церковь за семейные узы.

Тот тяжело вздохнул и Андрей понял, что разговор ему дается нелегко.

— Понимаешь, в чем дело, вы вчетвером столько накрутили узлов, что кто-то обязан помочь вам их развязать. Пусть лучше это буду я, постараюсь сделать аккуратно, не навредив никому, особенно маленьким детишкам.

Андрей заметил оговорки в речи собеседника, но не стал указывать на них, слишком серьезный у них разговор. Зато последний вопрос его напряг.

— Если мой? Вы что-то знаете? Откуда эти сомнения? — Андрей напрягся, вспоминая, что когда-то Таня тоже высказывала подобные сомнения.

— Задача номер один, поговорить с Вероникой и все выяснить. Полагаю, есть основания для сомнений, но давай будем считать, что я просто натолкнул тебя на эту мысль. Дальше ты все выяснишь сам.

Андрей кивнул. Понятны сомнения священника, негоже ему заниматься сплетнями. Но тогда…

— А как же ребенок, ради которого я очнулся от комы? Ведь это не моя фантазия! Это действительно было. Я слышал голос. Он звал меня к ребенку.

Отец Алексей почесал нос, потом пригладил бороду.

— Давай не будем торопиться с этим вопросом. Он решится сам со временем.

Андрей запустил пальцы в волосы, как делал обычно в состоянии особого волнения. У него не укладывалось в голове, но если вспомнить поведение Ники в последнее время. Эти ее встречи с Даниилом, братом Тани. А ведь они и раньше встречались. Могло ли между ними быть нечто большее?

— Вы реально думаете, что такое может быть? Вам Таня что-то говорила? Она знает?

Отец Алексей остановил его движением руки.

— Андрей, я делаю выводы из ваших рассказов. Таня мне не говорила, она сама была уверена, что вы с Вероникой уже благополучно женаты. Больше я не могу сказать. Давай разберемся с этим. Ты готов? Времени немного. До конца Великого Поста плюс неделя.

Да, он сделает. Наберется решимости и поговорит с Никой. Возможно, в этом причина ее неадекватного поведения?

Андрей поднялся и попрощался, подав руку для пожатия.

У двери его застал тихий голос мужчины.

— На счет Татьяны и Петра можешь не переживать, между ними ничего нет и до свадьбы не будет, я уверен.

Андрей вздрогнул. Как он узнал, что его волнует? Как может быть уверен?

Отец Алексей смотрел на него спокойным взглядом уверенного в том, что говорит, человека.

— Спасибо.

Андрей не стал откладывать решение в долгий ящик. Сразу из храма отправился к Павлу и забрал автомобиль. Рассчитался с парнем и направился к магазину Тани в надежде увидеть ее на прощание.

Ему повезло. В обеденное время девушка закрыла магазин и куда-то пошла.

— Подвезти? — опустив стекла кроссовера почти до конца, спросил Андрей.

— Ты еще здесь? — Носик приподнят кверху, подбородок упрямо выступает вперед. Но глаза! В них он читает все: любовь, надежда, тоска — отражение его собственных чувств.

— Как раз уезжаю, заехал попрощаться. — Андрей внимательно следит за ее реакцией, и она не разочаровывает. Поджала губы и старается сделать равнодушное лицо, но в глазах не может скрыть разочарование. — Так подвезти?

— Нет, спасибо, я в кондитерскую напротив.

— Как скажешь. Тогда я поехал? Передать кому-нибудь привет?

— Сделай милость, не говори никому о нашей встрече.

— О'кей.

Андрей начал закрывать окно, и взгляд Тани угасал вместе с этим. Прикрыл глаза. Дико захотелось все бросить, запихнуть ее в машину и увезти. Но этим проблему не решить. Он сжал руль до побелевших пальцев.

— Я вернусь, — произнес он одними губами. Поняла? Не ясно, отвернулась.

Он стартанул так, что шины завизжали. Быстрее уехать, пока есть силы.

Вернувшись в Москву, Андрей не застал там Нику. Позвонил, но ответила ее мать, которая объяснила, что дочь снова положили теперь уже в роддом. Серьезные проблемы со здоровьем. Какая-то отслойка, ацетон, белок — он плохо понял. Главное — он не сможет поговорить и выяснить правду. Вряд ли ее до родов отпустят. «Развязка узлов», как выразился отец Алексей, неожиданно затягивалась. Проблема.

Андрей пытался вспомнить, когда же у них последний раз был секс. Давно. Еще до Парижа. Может, ребенок все же его? Глупо и безответственно выяснять отношения в роддоме. Если что-то случится, он себя не простит, независимо от того, чей ребенок.