– Я понял, – кивнул Королёв. – Что возвращает нас к вопросу о проникновении в улей. – Взгляд генерала, направленный на Бестужева, оставался по-прежнему внимательным. – Дим,… «хамелеон», в случае удачи обеспечит нам тактический прорыв, но ты точно хочешь сам его опробовать?

Бестужев откинулся на спинку кресла, помолчал. Ждал он такого вопроса, ждал.

– Я бы не разрешил тебе проведение такой операции, – добавил Королев. – Ты учёный. Более того, ты гениальный учёный. Мы не имеем право тебя потерять. А ты лезешь вечно туда, куда не надо. Если погибнешь…

Генерал замолчал, вздохнул:

– Ну а, неофициально,… я уже похоронил три пустых гроба. Не хотелось бы четвёртый.

Дмитрий молчал. Знал, что Валерий Михайлович будет отговаривать от личного участия в операции, и понимал почему. Слишком много потерь за полгода. Королёв дружил с его отцом с детства, были соседями по площадке, квартиры напротив. Жили друг у друга. Вместе служили, вместе работали, футбол играли. Сыновья родились в один год. И погибли… все в одно и то же время, буквально в течение недели. Сначала отец и брат Дмитрия, потом сын Королёва.

Так что Бестужев не прерывал генерала, понимая его настроение. Из уважения к Валерию Михайловичу нужно было дослушать всё до конца.

– Да и люди твои устали. Ты ж никого не щадишь, – говорил Королёв. – Давай пришлю вторую группу из научного центра.

Дмитрий начал улыбаться.

– Что, тебе смешно? – отметил Королёв. – Личный состав с ног валится.

– Матвеев звонил, – произнёс Дмитрий, поняв, откуда ветер дует. – Да не так всё плохо.

– А как тогда? Операция на вражеской территории без прикрытия, в агрессивных условиях. Ребята должны быть готовы к такому. А ты их вымотал.

Бестужев помолчал мгновение:

– Они со мной не идут.

– Чего?

– В улей пойду только я и охрана.

Генерал хмурился, глядя на майора.

– Ну-ка объясни мне, что ты задумал, – наконец сказал он.

Дмитрий усмехнулся.

– С задачей справится небольшая команда – я, Костя и полкоманды спецназа ВДВ. Техника возьмём. Всё. Зайдём, соберём данные и выйдем. Будем осторожны.

Костя при этих словах наклонил голову, сощурился, будто засомневался. Королёв как раз перевёл взгляд на него, так что заметил это.

– Тебе даже друг твой не верит, – покачал он головой. – Ты осторожность давно потерял. И кивнул Багирову:

– Садись, Костя.

Тот оторвался от стены, которую подпирал всё совещание, сел.

– Ну? Шансы оценил? – спросил его генерал. – Вернётесь?

Багиров усмехнулся:

– Так точно, вернёмся. Если «хамелеон» сработает.

– Вот именно, – покачал головой Королёв и внимательно взглянул на Бестужева.

Тот сложил руки на груди:

– Валерий Михайлович, всё понятно мне, но без меня группа не пойдёт.

Королёв вздохнул:

– Да я вижу.

Отговорить Дмитрия не выйдет. Это его операция. Можно было бы запретить, если не был бы велик шанс того, что Бестужев ночью возьмёт «хамелеон» и один уйдёт в улей.

– Давай, майор, готовь свою операцию, – сказал Валерий Михайлович. – Но я хочу видеть всё отсюда, понял?

Дмитрий кивнул:

– Будете, товарищ генерал.

Он сидел ещё минуту в раздумьях, потом обернулся к Пименову:

– Отправляй нас назад.

– Сейчас? – удивился тот.

– Да, утром доставь мою команду, – Бестужев встал, забрал планшет. – Постановку задач с командиром базы нужно провести сегодня.

Он быстро вышел из зала совещаний. Костя встал, не торопясь пошёл следом. Время есть. Пока Дмитрий зайдёт за кофе, потом в лабораторию.

– Багиров! – внезапно окликнул капитана генерал.

Костя остановился.

– Присматривай за ним, – произнёс Королёв. – Чтобы работал без личной вендетты.

Костя понял о чём он, кивнул:

– Есть.

– Головой отвечаешь, – добавил генерал.

– Есть, товарищ генерал, – повторил Багиров.

И поймал себя на мысли, что уже давно за это отвечает, без напоминаний. Как-то само получилось. А может, Бестужев это сделал. Знал, что в личной ненависти к мегам может далеко зайти и взял себе телохранителя, который способен во время дать ему отрезвляющую оплеуху, и вытащить за шкирку с поля боя, пока не сожрали. Но, так или иначе, Костя с первых дней вместе понял, что Дмитрия надо ловить, иначе его заносит. Сегодня был малый занос – не хотел уходить, когда уже надо было бежать. Но всё обошлось. Бывала и более тонкая грань между риском и провалом.