Рис. 6

В нашем монографии мы не уделяем пристального внимания стилистическим характеристикам ФЕ, привлекая данный вид экспрессивно окрашенной информации лишь в качестве вспомогательного материала. Основной упор делается на эмотивное и оценочное значение ФЕ. Это наиболее важные микрокомпоненты коннотации, придающие выразительность самой ФЕ и актуализирующему ее контекстному окружению. Именно им в структуре коннотации многими лингвистами придается особое значение. На них акцентирует внимание проф. В.А. Шаховский (Шаховский, 1987). Е. Славе в статье «Коннотация» обращает внимание на тот факт, что употребляющийся в семантике и стилистике того времени термин «коннотация» не получил достаточно ясного осмысления для выражения разного рода экспрессивно-эмоционально-оценочных значений (Славе, 1976:66). В.Н. Телия акцентирует внимание на «вершинной» позиции эмоционально-оценочного блока в экспрессивно окрашенном значении (Телия, 1986:121). Эмоционально-оценочная информация считается отличительной чертой любой смысловой структуры, способной выражать чувство-отношение субъекта речи к обозначаемой действительности (Телия и др., 1991:40); к тому же эмоционально-оценочные семы не только характеризуют конкретную языковую единицу, но распространяются также на все высказывание в целом. Опираясь на структуру коннотации и на точку зрения В.Н. Телия, мы выдвигаем следующий тезис: экспрессивность, выразительность смысловой структуры представляет собой совокупность всех микрокомпонентов коннотации, но прежде всего эмотивной и оценочной информации. Обозначим эти микрокомпоненты как е и о.

Анализируя функционирование ФЕ в контексте, мы обратили внимание помимо составляющих экспрессивность эмотивного и оценочного элементов также на характеристику самой экспрессивности – интенсивность, которая представляет собой признак экспрессивности, степень ее выраженности. Как самостоятельная семантическая категория интенсивность не выделяется (Туранский, 1990:20), поэтому мы ее включаем в состав экспрессивности, не рассматривая при этом как отдельный ее элемент. Принимая во внимание ингерентный характер отношений категорий экспрессивности и интенсивности и обозначая эти категории Е и I соответственно, мы показываем отношение экспрессивности и интенсивности (рис. 7).

Опираясь на вышесказанное, мы изображаем экспрессивность на рис. 8.

Взаимодействуя в любой смысловой структуре, два вида экспрессивной информации – эмоциональной и оценочной, отражают не-нейтральное отношение говорящего к тому фрагменту экстралингвистической реальности, о котором идет речь в момент коммуникации; интенсивность же отражает усиление или ослабление эмоционально-оценочной блока информации в значении ФЕ под воздействием контекстного окружения. В результате восприятие событий реального мира становится эмоционально окрашенным, отражает положительную или отрицательную оценку фрагмента мира, что происходит за счет особого значения языковой единицы – несемантического, выражающего субъективный, основанный на личном переживании взгляд на мир. Такое значение мы вслед за акад. Ю.Д. Апресяном именуем прагматическим.

Рис. 8

В структуре прагматического значения можно выделить следующие компоненты:

экспрессивный, или аффективный, под которым подразумеваются эмоции и оценочное отношение субъекта речи к предмету мысли;

эвокативный, реализующийся в единстве с экспрессивным и связанный с воздействием на слушающего;

фатический, служащий для установления контакта между участниками речевого акта;

эстетический (Якобсон, 1975; Эмирова, 1983; Алефиренко, 2005).

В нашей монографии независимо от того, обращаемся ли мы к коннотации в целом или к прагматическому значению ФЕ, основное внимание уделяется экспрессивному компоненту, складывающемуся из эмотивного и оценочного микрокомпонентов, а также неразрывно связанному с категорией интенсивности выражению в значении ФЕ признаков внеязыковой реальности.

При включении ФЕ в коммуникативный акт возможны количественные или качественные изменения любого из составляющих коннотацию микрокомпонентов или сразу нескольких. К этой проблеме мы обратимся в третьей главе монографии.

Под прагматическими свойствами языковых единиц подразумевается их способность выражать явления эмоционально-волевой психики субъекта речи и в силу этого апеллировать к эмоционально-волевой сфере психики адресата, а через нее – к его интеллектуальной сфере путем эмоционального «заражения», внушения, убеждения с целью регуляции его поведения (Баркова, 1982:3). Такими свойствами языковые единицы обладают не в одинаковой степени; значение многих из них может исчерпываться исключительно семантикой, передачей сигнификативно-денотативного блока информации. В этом случае можно констатировать наличие нулевой прагматики. Прагматические свойства ярче всего проявляются у тех ФЕ, которые обладают живой внутренней формой и являются образными, экспрессивными, оценочными (Киселева, 1978:8). ФЕ этого типа обладают выразительным потенциалом, большой объем которого, во-первых, позволяет автору очень точно выразить собственное отношение к затрагиваемой проблеме и ситуации общения; во-вторых, дает возможность адресату адекватно воспринимать получаемую информацию. Последнее обстоятельство особенно учитывается в письменной коммуникации (Дземешкевич, 1990:50), в том числе в мире прессы, где взаимодействие автора высказывания и получателей информации не может быть непосредственным. Когда прямой контакт между адресантом и реципиентом не наблюдается и в силу этого автор и аудитория не могут напрямую обращаться друг к другу, адекватность восприятия получаемой информации особенно актуальна.

Иначе говоря, прагматические свойства присущи прежде всего коннотативно окрашенным ФЕ 3 . Благодаря коннотативному компоненту значения ФЕ использование их в любых коммуникативных актах способствует реализации определенного прагматического задания, которое является необходимой частью замысла автора речи и заключается в передаче слушателям или читателям эмоционально-эстетической информации (Клековкина, 1983:101). О тесной связи коннотации с прагматикой речи упоминает и В.Н. Телия (Телия, 1986:15).

При рассмотрении коннотации в ее связи с такой категорией, как прагматика высказывания, и лексически не выраженной в языковых единицах прагматической информацией, которая отражает не сами предметы и явления действительного мира, а отношение к ним, во взглядах лингвистов наблюдаются некоторые расхождения. Для всех исследователей коннотации последняя есть то, при помощи чего выражается небезразличное отношение говорящего к обозначаемому, и именно в коннотации ученые видят ведущий компонент, определяющий прагматическое функционирование ФЕ (Утюжников, 1990:99). Однако в вопросе соотношения прагматического значения языковой единицы и ее коннотации наблюдаются разногласия. Если Л. С. Бархударов считает коннотацию частью прагматического значения (Бархударов, 1975:67, 115–124), то В.Н. Телия видит в коннотативном аспекте языковых сущностей средоточие прагматической информации, а акад. Ю.Д. Апресян выделяет два вида последней. Говоря о первой разновидности этой информации, исследователь отмечает следующую присущую ей особенность: языковая единица, нагруженная такой информацией, несет в себе сведения об отношении говорящего к внеязыковой ситуации как отдельной личности. Иначе говоря, субъект речи, употребляя в высказывании языковые сущности с данной разновидностью прагматической информации, выражает свое индивидуально-личностное, неповторимое в других ситуациях мнение о фрагменте реального мира. Характеризуя вторую разновидность прагматической информации, которая присуща языковым единицам с закрепленной в данном языке коннотацией, ученый отмечает, что при использовании таких единиц языка в речи говорящий тем самым выражает не свою индивидуальную точку зрения, а мнение всего языкового коллектива. В этом случае отношение к внешнему миру и взгляд на него, выражаемые единицами языка с закрепленной за ними коннотацией, принадлежат говорящему не как отдельной личности, а как представителю языкового сообщества.