Если бы Кушкинская церквушка сохранилась, то не потерялась бы в их ряду характерным обликом, которым любоваться и любоваться. Действительно, она была (БЫЛА, к сожалению) памятником архитектуры и старины, нуждающимся в экстренной реставрации и последующей строгой охране.

Подчеркну еще раз, что она была снесена в советское время, в семидесятые. Приходится уточнять, потому что с тех же Одноклассников на одном из форумов увидел полу ехидное, полу насмешливое замечание, что после Декларации о Независимости Туркменистана в 1991 году в первые годы после нее взорвали здание церкви. Также добавлю, что тут же последовал целый ряд комментариев, уточняющих и поправляющих ошибочное мнение.

В тех комментариях с благодарностью прочитал и интересный для меня лично, увлеченного историей родного края человека, факт: оказывается, данная церковь считалась солдатской и для мастеровых людей, для офицерских чинов и богатых горожан служила другая. И назвали ДОСА (Дом офицеров советской армии), позже ГДО (Гарнизонный дом офицеров) в качестве бывшей церкви. Когда заикнулся было, что архитектура этого здания не вписывается в храмовый стиль, и что вроде в том здании было Дворянское собрание, то меня сразу же тактично подправили: с двух сторон были пристроены крылья, крышу сделали плоской, поэтому такой нецерковный вид. А Дворянское собрание – это нынешнее кафе «Арктика». Потом намеренно ходил в ГДО, посмотреть на помещения «новым» взглядом. Действительно, под слоями последующих перестроек просматривается церковь! В глубине полутемного зала, где, похоже, располагался алтарь, построили сцену, на стену натянули экран для показа кинофильмов – вместо храма появился кинозал…

Ну и третья: вроде говорилось, что еще и часовенка была внутри Креста, на макушке сопки. Разумеется, здесь рассказываю так, как слышал, без проведения специализированных социологических исследований намеренно – чтобы привлечь внимание к факту, и разжечь азарт. Если кто из вас заинтересуется, проведет поиск данных про кушкинские церкви, было бы любопытно взглянуть на них. Непосредственно из Кушки не получается покопаться в исторических материалах.

Я того возраста, что застал еще то время, когда первомайские демонстрации в Кушке происходили с цветами, воздушными шарами и ОЧЕНЬ громкой музыкой военного оркестра и, позже, «маршами из динамиков». И все это умещалось на крохотном стадиончике, который в раннем детстве казался громадным, не перебежать из конца в конец, не наткнувшись на такого же ошалевшего от восторга мальчугана, мчащегося на встречных курсах. Это уже потом «демонстрации» и парады переместились на площадку под сопку с Крестом…

Время от времени с громадным удовольствием и тихой грустью просматриваю пожелтевшие от времени черно-белые фотографии былых лет, чтобы оживить в памяти негаснущие воспоминания детства и юношества. Вот в руках одна из них, вернее, целая серия тридцатипятилетней давности – два пацаненка привалились к своему отцу в нахлобученной мешковатой кепке, присевшему на траву; держатся за руки дяди; смотрят снизу верх на солдата в странной форме, стоящего в кузове машины с откинутыми бортами. Их, иллюстраций исторических моментов, не было бы на свете, если бы очередной приезд дяди Текемурада не совпал с празднованием 9 мая, а он никогда не расставался с фотоаппаратом, довольно-таки редко встречавшимся в те годы в обычных семьях предметом. И отец, и старший брат матери уже давно упокоились в мире, а я сам теперь уже чуть постарше, чем они были в момент фотографирования.

Однако детские впечатления зримы, как будто все происходило всего лишь вчера. Настолько необычно и с размахом готовились мероприятия, столько тепла, душевности и одновременно величественной торжественности было в них. Тогда демонстрации и парады проходили на городском стадионе. Вроде все тот же, но почему-то теперь кажется таким крошечным. А в те годы он вмещал в себя почти весь город, включая гостей с Моргуновки с Полтавкой, на бетонных трибунах с неистребимыми колючими «капканчиками» (южное растение с шипастыми семенами, не знаю научного названия) поверх них. Приезжали и из более отдаленных сел. Главные события происходили внизу, на поле и беговой дорожке. Каждая в/ч соревновалась с другой – кто лучше украсит автомашину, кто какой военный эпизод сыграет с большей достоверностью. Сейчас уже трудно поведать в деталях, насколько красочно для мальчишеского взора смотрелись те грузовики со снятыми бортами, становящиеся импровизированными театральными подмостками. Но если на заднем фоне был нарисован танк с паучьей свастикой, то на него замахивался гранатой реальный веснушчатый паренек, смаргивающий капли пота у нас на виду…

Почему-то организаторам парада особо нравилось разыгрывать сцену атаки, инсценировку подвига Александра Матросова. Треск выстрелов, черный дым от холостых патронов, заляпанная красной краской спина парня, ложащегося на фанерный дот. К тому же, «убитые», после падения и краткой передышки, начинавшие ползти все туда же, в направлении атаки – вполне в духе наших собственных игр! Кажется, только в один год им было приказано не шевелиться до сигнала отбоя. Вся ребятня с нетерпением ждала конца представления, чтобы потом с радостными воплями рассыпаться по полю для сбора стреляных гильз. А с первых рядов трибун на них снисходительно посматривали ветераны, блистая орденами и медалями. Однако совсем скоро, через какие-то два-три года, с началом событий в соседней стране, местная детвора перестала обращать внимание на холостые патроны. В ход пошли уже боевые, более опасные «игрушки».

Кроме того, под торжественные мероприятия оборудовали трибуну под Крестом на Карла Маркса. Парады и демонстрации трудящихся становились все помпезнее, все неинтереснее. В любом случае немедленно после прохождения демонстраций и воинских парадов толпы народа устремлялись опять-таки к стадиону, где разворачивались культурно-массовые действия.

С началом разгара событий в соседней стране городской стадион время от времени начали использовать для посадки вертолетов. Когда винтокрылая машина первый раз приземлилась на кочковатом футбольном поле, столько народу сбежалось со всех сторон поглазеть на нее с расстояния протянутой руки. Разумеется, вдобавок хотелось потрогать борта, пока не выставлен часовой. Да и взрослые также не торопились расходиться по своим делам, наблюдая за невиданной «стрекозой» с тротуара улицы Октябрьской. Однако впоследствии, когда вертолеты начали прибывать непосредственно из гущи боя, привозя тяжелых раненых в Кушкинский госпиталь для дальнейшей отправки вглубь Союза, пацанва как-то разом притихла и вроде бы даже повзрослела в мгновение ока.