Профессор Ларри Браун, глубоко вздохнул. Было очевидно, что он не хотел выдавать свое беспокойство. Пациент в моем лице явно не вписывался в заранее и заботливо приготовленную для него рутину психоанализа. Для дядюшки Ли это означало, что простого ответа для моей мамы у него не будет.

– Понимаешь, Джо, – доктор продолжительно помолчал, – вокруг нас с тобой все-таки существует, то есть, «есть» мир с четко определенными позициями и люди, знаешь, не исключение. И ты должен постараться определить свое место в нем и почувствовать эти самые границы, чтобы соответствовать ожиданиям людей. Это бывает нужно для построения взаимоотношений. Например, с родителями, с девушками…

– Мне кажется, я вас понимаю док, – без притворства заметил я, – честно говоря, меня действительно кое-что беспокоит. Ну, то есть не сильно, но, всё таки. Мне иногда снится какая-то незнакомая речка, а в речке торчит белая черепушка. Что бы это значило, доктор Браун?

– Не знаю, Джонни, не знаю… – как бы сам с собой вполголоса заговорил психоаналитик, – но ты же сказал «беспокоит». Что тебя в этих снах беспокоит?

Я замялся… С одной стороны, мне не хотелось в этом признаваться, но с другой уже давно хотелось кому-то рассказать. Это странное наваждение, которое давно преследует меня.

– Видите, ли доктор Ли, мне часто кажется, что меня на самом деле зовут… на самом деле зовут… – я собрался с духом и одним словом выпалил, – Николай Иванович…

– Николай Иванович??? – недоуменно уставился на меня Ларри Браун, отчего его красивая рыжеватая бородка немного при этом, что называется «отвисла».

– Николай Иванович, – со вздохом повторил я. Но как мне показалось, я испытал от этого признания неимоверное облегчение.

Из «переговорной» мы шли в полной тишине. Возможно потому, что психолог еще пытался найти положенные ему по статусу ответы и пояснения для моих родителей, ну, а я неслышно шлепал ногами по бесконечно мягкому ковру просто так, вновь завороженный глядящими на меня отовсюду картинами.

– Джонни, мне очень приятно было познакомиться, – выбравшись, наконец, к заветному дивану в прихожей, солидно произнес Ларри Браун, после чего долго и убедительно жал мне руку и уже только после этого, кашлянув, попросил меня, как водится в таких случаях, погулять на улице, чтобы он мог, так сказать, поговорить с моими родителями.

Это было не сложно и тем более ожидаемо. Поэтому я с готовностью поблагодарил господина Ли и удалился в солнечный приятный скверик неподалеку.

Конечно, посещение психолога не означает сразу решение всех проблем, однако сам факт посещения оного, безусловно, наложил отпечаток на дальнейшие события. Мне купили два мороженных подряд, говорили, что я молодец и обещали всегда меня поддерживать, если что. Что «если что» никому, очевидно, ясно не было, да и сегодня было видимо уже не важно. Нас ждала тетушка Оливия, к ней-то мы и направились. Человеку необходимо себя чем-нибудь себя занять, чтобы не думать о том, о чем он не в состоянии думать. Этим мы с упоением и занялись.

Мы с сестренкой Хелен носились по кругу по двору и пинали здоровенный надувной мяч, Марвин же пытался его у нас отобрать, смешно при этом падая и крича во все горло. Было здорово, а когда тетя позвала нас к столу, сил шалить уже совсем не было и мы втроем, довольные и усталые гуськом проследовали к месту назначения. Грустно терять детство, в нем есть такое неописуемое ощущение личного безграничного счастья, которое уже точно во взрослом обществе не доступно никому. Об этом я в свои неполные восемнадцать уже немного догадывался, хотя открывающиеся свободы и возможности перекрывали собой все подобные печали вместе взятые.

– Поблагодарим же господа нашего за то, что ниспослал нам хлеб насущный, – распевным грудным голосом и сложив при этом руки домиком, торжественно произнесла тетушка Оливия, незаметно толкая при этом локтем своего мужа Патрика, чтобы перестал болтать с моим папой.

Дело было для всех нас не новое, мы всегда в таких случаях замолкали, закатывали к небу глаза и несколько секунд молчали. Однако, сегодня в какой-то момент я отвлекся, завидев большое жужжащее насекомое прямо у себя за спиной и попытался его схватить, да так, что не удержался и грохнулся вместе с табуреткой назад на траву.

– Не подобает верующему человеку во время молитвы заниматься посторонними делами, – строго сказала мне тетушка.

– Верит тот, кто сомневается, – быстро поднявшись, серьезно ответил я

– Это где ж тебя такому научили, Джон? – решил вступить в разговор дядя Патрик

– В Москве, в Университете имени Михайло Ломоносова, – не заставив себя ждать, гордо заявил я.

Это было конечно слишком. Откуда только что взялось. Вот опять я на глазах у всех сочиняю какие-то небылицы. «Надо будет хоть на карте посмотреть, где эта такая есть та самая Москва, может, хоть станет что ясней» – судорожно думал я, дико ерзая на стуле, пока Марвин и Хелен беззаботно надо мной смеялись.