Питер, участник сопротивления строительству плотин, – обходительный, великодушный и очаровательный хозяин. Он делится со мной занимательной историей этого региона, пока готовит жаркое на обед из местных овощей и фиолетового картофеля, известного в округе как meca de gato («кошачьи какашки») из-за несомненной схожести по форме. Питер – один из немногих чилийских вегетарианцев.

Его любовь к этой местности – плод глубоких знаний, накопленных за многие десятилетия. Он взбирался на скалы и поднимался на вершины гор, спускался по ледяным стремнинам и защищал от загрязняющей промышленности и уродливой инфраструктуры. Огромные территории в долинах и склонах вокруг Койайке до сих пор имеют шрамы от первых европейских поселенцев. Появившись всего несколько десятилетий назад, эти погонщики скота, скрывающиеся от конфликтов в Аргентине или прибывшие из других регионов Чили в поисках пастбищных угодий, принесли с собой масштабные разрушения в попытках отыскать новые пахотные земли ниже джунглей Айсена. Не имея возможности или желания вырубать леса топором, они попросту поджигали их. Около 4 млн гектаров – половина всего лесного массива Патагонии – было уничтожено в 1940-х и 1950-х годах во время самых разрушительных пожаров на планете, которые бушевали безудержно, подпитываемые сухими деревьями и цветами местных бамбуковых зарослей. Последствия разрушения видны до сих пор: целые кладбища нерасчищенных, неразложившихся деревьев лежат на месте своей гибели. Тонкая почва, не защищенная более корнями деревьев и ослабленная натиском копыт чуждых здешним местам овец и крупного рогатого скота, попросту сходила с гор, заиливая реки и еще больше сокращая пахотные земли. Некогда процветающий порт Айсена, заиленный сейчас практически до метра в глубину, больше не пригоден к использованию, поэтому в Чакабуко началось строительство нового порта. Многие жители Койайке тихо признаются: «Я лично сжег несколько акров леса».

Там, где скот больше не пасется, леса восстановились. «Мы должны учиться на прошлых ошибках и не делать еще большего разрушения нашими проектами строительства мегаплотин, – говорит Питер. – Мы предлагаем сохранить уникальную, нетронутую природу этого региона как живой заповедник, вместо того чтобы разрушать ее, как это происходит в других уголках мира».

Каким бы убедительным ни был его довод, я хочу понять, что именно сподвигло столь большое количество протестующих впервые в жизни выйти на улицы с призывами остановить строительство плотин. Мы отправляемся в путь на стареньком Chevrolet Питера, проезжая мимо умопомрачительного вида высоких гор и бурного потока ручьев. Лиственные деревья всех оттенков желтого и красного покрывают верхние склоны гор, тогда как нижние устланы вечнозелеными растениями. Мы находим наскальные рисунки, оставленные аборигенами-кочевниками, которые проходили через эти места в бесплодных поисках гуемала, находящегося под угрозой исчезновения андского оленя – государственного символа Чили.

Мы останавливаемся возле дома из соломенных блоков, принадлежащих Франциско Вио, предпринимателю в сфере туризма. Отопление и электричество тут полностью обеспечиваются солнечными установками, с пропаном в качестве источника резервного питания в зимние месяцы, когда солнечный свет доступен только четыре часа в день, поскольку дом расположен в тени большой горы. Внутри очень уютно, все надежно изолировано от холода, что особенно важно в регионе, где большая часть людей живет в лачугах из рифленого железа или досок и где практически отсутствует защита от заморозков. Дерево для топлива стоит дешево – воз топливной древесины, которой хватает на месяц, обходится всего в 80 долларов, и хотя это составляет почти треть от здешней минимальной зарплаты, все равно выходит дешевле издержек на изоляцию. Как и Питер, Франциско – участник кампании против строительства плотины. Он впервые приехал сюда автостопом в 1986 году, влюбился в регион и решил жить здесь вместе с семьей. «Что такое на самом деле развитие? – вопрошает он, покачивая своего малыша на коленях. – Будет ли это образ жизни, при котором мы потребляем больше, производим больше отходов, разрушаем естественные природные территории, которые так важны для нашего благополучия и наполняют жизнь смыслом? Нам не нужно еще больше электричества, чтобы развиваться как нация. Есть другой путь».

Противодействие строительству плотин основано на эстетике, идее дикой природы, которую невозможно повторить, – идее нетронутой природы. Как и повсюду на Земле, влияние человека заметно здесь по стадам овец, крупного рогатого скота и выжженным лесам. Однако в антропоцене, когда много первозданных территорий претерпели столь радикальные изменения, идея Патагонии приобретает в глазах большого числа людей все большую ценность. И хоть у защитников окружающей среды, подобных Питеру, может не быть голосов в правительстве, богатые землевладельцы этим влиянием обладают.

Питер заводит свой изрядно помятый фургон на территорию красивой эстансии. Серхио де Амести, инженеру сельскохозяйственного производства и владельцу животноводческой фермы, принадлежит около 3000 гектаров земли в долине Симпсон – самой ценной и плодородной в регионе, 85 % территории здесь покрыто скалистыми горами или ледниками. Планируемая линия электропередачи должна будет пройти прямо по его земле. Во время режима Пиночета Амести работал секретарем в региональном подразделении Министерства сельского хозяйства, казалось бы, он именно тот человек, типичный частный предприниматель, на поддержку которого правительство могло бы рассчитывать в своем проекте. Однако Амести совсем не такой. «Главным коммерческим преимуществом мяса с моей фермы выступает то, что скот выращивается в чистом, идиллическом регионе – незараженном, незагрязненном, нешумном и визуально нетронутом. Огромные опоры линии электропередачи разрушили бы этот образ и снизили бы ценность мяса и земли», – говорит он.

Другие местные жители, которых я встречаю, находятся в еще более сложном положении, например разгневанная Габриэлла Лошнер, одна из двухсот человек, чьи дома будут затоплены построенными водохранилищами. Это небольшое по численности население, и по сравнению с другими проектами по строительству мегаплотин в мире у патагонских плотин небольшие общественные издержки – вот на чем сторонники проекта и правительственные министры постоянно акцентируют внимание. («Там нет никого и ничего», – заявили несколько озадаченных министров, говоря про Патагонию.) Для сравнения: при строительстве китайской плотины Three Gorges Dam были переселены 1,2 млн человек и затоплены тринадцать крупных городов, 140 небольших городов и 1350 деревень. Предлагаемый в Бразилии проект плотины в Белу-Монти на реке Амазонке приведет к вынужденному переселению 20 000 человек, притом что многие из них – члены коренных племен. Планируемое строительство плотин ГЭС на реке Меконг в Лаосе затронет жизнь миллионов людей, живущих в бассейне и дельте реки.

Другие жители Айсена участвуют в кампании в защиту других живых существ, которым угрожает планируемая плотина, включая оленей-гуемалов, ловящих рыбу выдр и уникальные холодноводные кораллы у истока реки. Во время последнего ледникового периода, 10 000–20 000 лет назад, река изменила направление течения из Атлантического океана в Тихий – историческая причуда, благодаря которой система реки Бейкер наполнилась уникальным биоразнообразием. В отличие от рек, расположенных к северу и югу от нее, в Бейкере содержится эндемичная популяция рыб, таких как представители примитивного рода сомовых и Odentethes hatcheri, вид атериновых.

Возведение плотин на реке Бейкер будет препятствовать миграции рыб, и даже малейшее изменение в составе биогенных элементов может иметь далекоидущие последствия, говорит Брайан Рид, энергичный американский лимнолог (тот, кто изучает пресную воду), с которым мы встречаемся в Исследовательском центре экосистем Патагонии в Койайке. «Запруживание реки плотиной превращает ее в озеро и совершенно изменяет ее функцию», – объясняет он. Брайана интересуют уровни содержания диоксида кремния в речной воде, который является важным компонентом диатомовых кремнистых водорослей, самой крупной группы планктонных водорослей, поддерживающих жизнедеятельность огромной экосистемы. Если уровни диоксида кремния снижаются относительно уровней нитратов, доминирующей группой водорослей становятся так называемые жгутиковые, которые способствуют появлению токсичных «красных приливов» в океанах. Диатомовые водоросли крупнее жгутиковых, поэтому животные могут питаться ими более рационально, в результате чего вся система становится более продуктивной.