– Есть еще сведения, представляющие несомненный интерес. Около 1030 года ал-Бируни первым писал о море Саклабов (Северном море). Хорезмиец знал о народах далекого севера – веси, югре, слышал о Байкале и Ангаре. Он упоминал об Арале и Иссык-Куле, Ташкенте, известном ему уже тогда под этим именем. В «Книге сводок для познания драгоценностей» ал-Бируни писал о янтарном Славянском (Балтийском) море, о хрустале гор Армении и самоцветах Бадахшана.

– А я недавно прочла в газете, что в междуречье рек Кинеля и Волги люди жили еще и три, и пять тысяч лет назад.

– Да, такие же выводы сделаны нашими археологами и после раскопок, проведенных в 2003-2004 годах и в ряде других мест нашей Поволжской области. Похоже, уже вполне цивилизованные люди жили здесь в одно время с древними египтянами, римлянами и греками. Они пряли и ткали, носили льняную и шерстяную одежду, золотые и серебряные украшения. А то, что обнаружено в скифских курганах, в том числе и на территории нашего района (это более поздний период истории), вообще потрясает. Оказывается, уже тогда были и художники, и великолепные ювелиры, занимавшиеся художественным литьем и чеканкой золота и бронзы. Видела в музее золотую пластину со стилизованным изображением горного козла? Это же из Андреевского кургана, что на территории нашего Богатовского района.

– Из кургана, который у Андреевки?

– Вот именно. Его скифы соорудили. А ведь скифы это же наши предки и есть. Раньше все думали, гадали – что за народ и куда он исчез? А теперь ученые не сомневаются, что от них и пошли росы, руссы и некоторые другие россияне. Не зря же Александр Блок писал в своем знаменитом стихотворении «Скифы»:

Да, скифы мы, да, россияне мы...

Что касается собственного генеалогического древа, то неутомимый исследователь практически восстановил его до пятидесятого колена, проведя несколько месяцев в библиотеках и архивах, читая записи в церковных книгах. По всему выходило, что один из отдаленных предков Юрия, некто Сервилий, в восемнадцатом веке в качестве нанятого кем-то из вельмож гувернера в поисках счастья приехал в Россию из Италии, да так и остался, женился на русской красавице невысокого происхождения. От них пошли дети и внуки, правнуки и праправнуки, отпрыском одного из которых – фармацевта Петра Ивановича и далее Михаила Николаевича – и был Гаев.

В свои тридцать лет он, как ему казалось, еще ничего не успел. Лишь закончил сельскохозяйственную Академию да отслужил в армии. А вон у спешившего жить Мавроди в такие годы за плечами уже были финансовый концерн, финансовая пирамида и миллионы долларов, заработанных при помощи околпаченных соотечественников. Правда, было уже и уголовное дело… Кто не рискует, тот не пьет шампанского. А высокие понятия, в угоду которым раньше приносили в жертвы не только годы своей молодости, но и судьбы, что? Долг перед Родиной, обществом, предками? Конечно, такие понятия для него еще многое значили, хотя говорить о них вслух в молодежной среде уже стало почти неприлично. Раскусила молодежь, что бывшие поводыри общества нередко прикрывали этими святыми словами и понятиями собственные не совсем благовидные, мягко говоря, цели и дурачили народ, в который уже раз. Словно это было бессловесное стадо или такое послушное и удобное во все времена "пушечное мясо", которым можно было закрыть любую дыру в политике или выгодно продать, подставить, чтобы заработать на очередном межнациональном или ином конфликте собственные "очки" и деньги. Ведь, похоже, в верхах уже не гнушались ни чем. Даже оружие через "левых" посредников продавали врагам, чтобы они после этим же оружием убивали тех, кто стоял на страже безопасности страны и ее граждан. Да что говорить о такой мелочевке, если само правительство стало оказывать покровительство представителям иностранных, деловых кругов, в том числе и некоторым вчерашним "американским ястребам" из ВПК главного военного противника. По наивности и в эйфории сближения с ним названного партнером. Однако, как выяснилось, американцы совсем не спешат в наши объятья и не столь упрощенно, как российские политики, смотрят на взаимоотношения наших двух стран. И не только из деловых соображений приобретают предприятия стратегического значения и назначения. Вон и на местный металлургический комбинат с его алюминиевой катанкой и военными секретами замахнулись. Сам председатель Кабинета Министров помогает приобрести контрольный пакет акций предприятия, продукция которого идет на изготовление самолетов и космических ракет. А собственное самолетостроение и ракетостроение у него, похоже, в "бедных родственниках" числится. На ведущих предприятиях ВПК РФ премьер практически не бывает. О чьих же интересах он заботится? Трудно сразу понять. Но немало сомнений и подозрений возникает при внимательном взоре на его деятельность. Вот и последние льготы у пенсионеров отобрали, и в здравоохранении такого понаделали, что теперь лучше не болеть. Одним испугом от стоимости медицинских услуг многих вылечили. А что еще будет! Говорят, скоро двухмиллионную численность врачей сразу на 300 тысяч сократят. И умелые "домашние врачи" заменят накладные услуги ученых и не очень ученых-диагностиков и других "узких" специалистов. Наверное, что-то придумали и, как в достопамятные времена, что-то держат в секрете. Японцы вон тоже не все сразу открывают. Так и наши. Есть у них в загашниках и карманные томографы, и рентген-аппараты, и эндоскопы, и компьютеры на новых жидких, а, возможно, и твердых кристаллах с памятью в миллионы Гигабайт. У нас ведь в России прогресс ни на минуту не останавливается, и "левшей", типа лесковского, всегда хватает. От размеров финансовых вложений в науку ничего не зависит. И так принесут в Дом Правительства свои изобретения в готовом виде и попросят для их запуска на поток денег из бюджета. И несут. Сколько таких штуковин по сейфам чиновников попрятано. А что делать? На все денег никогда не хватит. Их, как известно, много не бывает. А может, это все от злого умысла? – размышлял Юрий. – Заслали к нам в страну шпионов и диверсантов, пропихнули своих резидентов в наши министерства и администрацию президента и губят Россию потихоньку, переводят наш народ? Вон и территориальные уступки легко стали делать. Говорят, скоро Курильские острова японцам отдадут. И почему не поверить в такой слух? Крым и Измаильскую область – Украине, Нарву – Эстонии отдали. А сейчас там что? НАТО скоро у Смоленска и Курска стоять будет. Не зря же в свое время тот же предсовмина столько лет за границей проработал. Может, завербовали и используют на всю катушку. А мы должны отдуваться? Помнить о своем гражданском долге, призвании? О них как-то потихоньку позабыли, а если не забыли, то говорят только глупым людям. Вон некоторые его однокашники, с которыми он учился в академии, плюнули на призвание и занялись коммерцией, потому, как работа по полученной в академии профессии денег не приносила. Жить, едва сводя концы с концами, не пользуясь многими и многими благами цивилизации, было унизительно. Ведь на такую зарплату невозможно даже билеты на концерт какой-то московской звезды приобрести. Чтобы порадовать своих девушек. Или съездить с ними в областной центр и сводить в театр, не говоря уже о дорогих и недоступных для них ресторанах. А ведь ни он, Юрий Гаев, ни многие его сверстники, честно горбатившиеся теперь на фермах, не заслужили такого отношения к себе со стороны государства и общества. Они все делали, чтобы накормить его мясом и молоком – другими натуральными продуктами, по своему качеству превосходившими зарубежные аналоги. Да и до этого, во время службы в армии, от трудностей и опасностей не бегали, служили России честно и мужественно.

Юрию на его долю выпала Чечня, где он в составе взвода полковой разведки не раз участвовал в боевых стычках, облазил самые опасные участки Черных гор, поросшие буковым лесом. В бою под Сержень-Юртом (Подлесным) едва не погиб, вместе с другими разведчиками, нарвавшимися на засаду, выставленную неподалеку от бывших пионерских лагерей и туристической базы, превращенных боевиками в опорный пункт и место обучения и отдыха. Особенно жаркие боестолкновения произошли на Лысой горе и вблизи расположенной у ее подножия турбазы на выезде из Сержень-Юрта, занимавшей важное стратегическое положение. С одной стороны она примыкала к небольшой, но сильно разливавшейся в период дождей и бурной горной реке Хулхулау (Белке). С другой – к асфальтированной дороге, ведущей из Грозного, Аргуна, и Шали к Ведено и к озеру Кезеной Ам. Там в мирное время располагалась база олимпийской сборной страны по академической гребле. Далее дорога вела в дагестанский райцентр Ботлих. Все эти места хорошо известны были еще со времен первой Кавказской войны, имама Шамиля. Сюда пытались пройти за много веков до этого, но так и не прошли войска Тамерлана, полки Чингисхана и хазар, а также скифов. Чеченцы или вайнахи, как их называли раньше, поселились в этих местах много тысяч лет назад. (Историки и археологи говорят о 3-4 тысячах лет). Доказательств тому было немало. Раскопки, проведенные у села Бамут, Ведено, Сержень-Юрт, и сделанные там находки, датированные последним тысячелетием до нашей эры, подтвердили этот вывод ученых. Более того, у Бамута был найден самый древний в мире котел для приготовления горячей пищи. А, кроме того, как помнил Юрий, по рассказам отца, тот, будучи школьником и сыном нефтяника, отдыхал тут, в лагере «Дружба» вместе с детьми грозненских нефтяников и нефтепереработчиков и еще в ту пору познакомился со своей будущей женой – матерью Юрия. Через несколько лет они встретились на одном факультете в Грозненском нефтяном институте и уже по-настоящему сдружились и затем полюбили друг друга. Но это, как говорится, уже другая тема. Однако Юрий помнил, как задорно зажигались глаза отца и матери при воспоминании об их молодости и этих местах, в ту пору овеянных великой поэзией Пушкина и Лермонтова, любимых и посещаемых многими. Гаев – старший вместе со студентами своего курса (и с ним мать Юрия) уходил отсюда в семидневный поход к Голубым озерам. По горной тропе, убегавшей над Веденским ущельем по гребню хребта, с обеих сторон поросшему реликтовыми чинарами и буками. Череда вначале изумрудных, потом постепенно синеющих от чистейшего горного воздуха, и в конце уже почти седых холмов доходила до отвесных и скалистых бастионов Главного Кавказского хребта. Казалось, громкое слово или эхо от вскрика, перекатываясь по пологим и крутым горам, добиралось до самых отдаленных селений и высоких скал, через которые не всегда переваливали проплывавшие, словно корабли, белоснежные облака. В горных ключах и ручьях, сбегающих к Хулхулау по лесным дебрям и глубоким ущельям, где водились кабаны и медведи, а выше в горах – благородные кавказские олени и туры, и даже завезенные сюда из Беловежской пущи зубры, отражались высокое голубое небо и ласковое солнце, счастливые лица людей. В ту пору они больше думали о дружбе и любви, нежели о войне. Рядом с чистейшими ключами на небольших, салатного цвета, полянах, облитых солнцем, было много земляники, в воздухе летом стоял ее пряный запах, так и манивший мальчишек и девчонок собрать полные пригоршни спелых и сочных ягод, и полакомиться ими, обрызгавшись соком раздавленных алых головок. Эти ягоды робко высовывались из под невысокой травы лесных опушек и пролысин. После таких забав губы у лагерной детворы становились, словно подкрашенными губной помадой. Ближе к лагерям и на их территории росли старинные и пышнолиственные, изумрудно-зеленые и отбрасывавшие ароматнейшую тень деревья грецких орехов. С правой стороны Хулхулау в ее пойме и местами повыше в горах давным-давно были высажены ореховые рощи. Воздух в ту пору здесь был целебным. Мать и отец уже перед самой отправкой Юрия в армию (а куда он попадет было уже известно) с восторгом рассказывали о чудной природе здешних мест, и радушии горцев, друзьях, оставшихся у них в Чечне. Вспоминали даже о том, что там, под Сержень-Юртом, они любили друг друга и зачинали своего первенца. Их рассказы всплывали в его памяти, когда он полз на брюхе по склону со всех сторон неприкрытой от вражеских пуль и мин Лысой (оставшейся без леса, потому и лысой) горе над Сержень-Юртом, и все это уже казалось ему совершенно неправдоподобным. И позже, когда он угодил в военный госпиталь с ранением в ногу, и читал от скуки книжки, более реальными показались воспоминания М.Чичаговой – современницы имама Шамиля. Она описывала его биографию и рассказывала о его тридцатилетнем сопротивлении русским войскам, пребывании в Дарго-Ведено (недалеко от Сержень-Юрта) и, в частности, пленении двух наших соотечественниц: княгини Анны Ильиничны Чавчавадзе, супруги князя Давида Александровича Чавчавадзе и сестры ее княгини Варвары Ильиничны Орбелиани. Чем привлекла Юрия эта история? Да, прежде всего тем, как правдиво передавала со слов очевидцев обстоятельства тех давних событий автор книги. И в этой правде, как в зеркале, можно было увидеть многое. А, сравнивая прошлое с настоящим, делать выводы. К примеру, о том, почему с тех пор так деградировали некоторые люди, претендующие на особое, лидирующее положение в окружающем их обществе. Как низко пала нравственность и, кажется, ничуть не подорожала человеческая жизнь. Юра знал, что именно Веденское и Аргунское ущелья и расположенные по обоим их краям горы и леса были настоящим оплотом для чеченцев. Во время любых нашествий кочевников в древние времена, первую Кавказскую войну, на Большой Чеченской равнине с плохо вооруженными вайнахами, хотя те и дрались отчаянно, рубились, как черти, быстро разбирались. А вот в горах удача чаще сопутствовала хорошо знавшим их горцам. Потому и были Черные (не только по цвету, особенно в зимнюю пору, когда опадала листва с деревьев, но и из-за многих скрываемых ими бед людских) горы оплотом независимости для вайнахов, отпугивали неприятелей. Знал также рядовой Юрий Гаев и о том, как боевики – потомки тех вайнахов – поступали с попавшими в плен русскими солдатами. Если в Х1Х веке их сажали в земляные тюрьмы – глубоко вырытые ямы – зиданы (читал «Кавказского пленника» Л.Н.Толстого), то теперь к этому прибавилось много отрезанных кинжалами и чеченскими ножами русских голов или выпущенных кишок. Послушные пленные превращались в покорных рабов, выполнявших самую черную работу и живших (если это можно назвать жизнью) впроголодь, на одном хлебе и воде. А чего еще было ждать гяурам, как их презрительно звали чеченцы, после того, как они с оружием в руках пришли на их землю и столько всего натворили! Многие дома бомбами и снарядами разрушили, джигитов побили, деньги и золотые украшения во время зачисток забирали. Женщин и девушек насиловали! Война не щадила ни ту, ни другую стороны. На жестокость отвечали жестокостью, на кровь – кровью, на цинизм и нарушение всяких норм нравственности – тем же…

Хватало жестокости и раньше, но великодушия тогда, что у чеченцев, даже у абреков, что у русских воинов, было все-таки больше. "Планка" человечности и религиозной терпимости в ХХ веке явно понизилась. Впрочем, у рядовых противников она и тогда была не на высоте. Вот что писала по этому поводу та же М.Чичагова или описывавший в своей книге этот же случай ее современник господин Вердеровский. Через полтора года после замужества княгиня Варвара Ильинична Орбелиани (она же дочь грузинского царевича и внучка последнего венчанного государя Грузии Георгия Х111) 20 декабря 1853 года схоронила мужа в одной могиле с сыном, первенцем, в Тифлисе (Тбилиси – совр.). После того, как ее муж восемь месяцев находился в плену у Шамиля и затем погиб геройской смертью в бою при Баш-Кадышляре. Через шесть месяцев после такой тяжкой утраты ей и ее сестре Анне Ильиничне пришлось пережить еще одно горе. В имении князя Чавчавадзе в Кахетии, в Цинандалахе (с. Цинандали – совр.) они были захвачены дикими горцами во время их нападения на это имение, позднее перешедшее в собственность самого российского государя-императора.

Шамиль строго приказал мюридам никого из пленниц не обижать и велел передать им, что если будет принесена жалоба на кого-нибудь из них «в нанесении им оскорблений», с того слетит голова с плеч. Но этой угрозе дикие горцы нисколько не внимали; они беспощадно обращались с княгинями во время всего путешествия до Дарго-Ведено. Да и как Шамиль мог узнать о безобразиях мюридов в отношении пленниц? Они даже не позволяли себе и подумать о том, чтобы пожаловаться на своих похитителей в такой ситуации. Жаловаться было просто некому. А жаловаться было на что.

Даже через полтора с лишним века после тех событий нельзя без содрогания сердца вспоминать об эпизодах из того несчастного путешествия сестер Чавчавадзе через горы и леса. Княгиня Анна Ильинична не только проделала опасный путь, но и попала в такие, говоря современным языком, переплеты, что и в наше жестокое время они не кажутся заурядными. Даже относительно глубокие и бурные реки, где не трудно было утонуть, с ребенком на руках, она переходила пешком в брод. Переходя, таким образом, через реку Кизисхев, где вода была по грудь, она потеряла равновесие и была унесена течением. Чеченцы, переправлявшиеся на лошадях, успели выхватить из ее рук ребенка, и она, увлекаемая мощным потоком воды, в ужасе уже почти распрощалась с ним. Фактически княгиня уже готова была к смерти, и лишь сознание того, что малыш остается в руках злодеев, заставляло ее бороться с потоком и пытаться выплыть. Она несколько раз ударилась коленями о встречавшиеся под водой валуны, но словно не чувствовала боли – то ли от ледяной воды, спускавшейся с ледника, то ли от охватившего ее ужаса. Течением ее отнесло к правому каменистому внизу, и глиняному чуть выше берегу реки, поросшему лещиной, где княгиня успела схватиться в судорожном движении за одну из веток куста, накренившегося над водой после того, как река подмыла некоторые из его корней. Подоспевшие горцы вытащили ее из воды – полуживую, мокрую, полураздетую и все еще не пришедшую в себя. Один из мюридов посадил княгиню позади себя на седло и, видя, что у нее нет сил держаться, засунул руку пленницы себе за ременный пояс и крепко стянул его. Чтобы та не упала с коня. В левую руку ей отдали ребенка, которого тоже было очень трудно держать. А чеченец поскакал по весь опор, не обращая внимания на несчастную и ее мольбы. Рука у княгини стала постепенно неметь и ныть от тупой боли, она уже не могла нормально удерживать ребенка. Он соскользнул с груди, и женщина только успела поймать его за ножку. Так, вися некоторое время головой вниз, он раскачивался в ее руке из стороны в сторону, бился то о стремя, то о ноги скачущей лошади, потом вырвался и с криком упал на землю. Скакавшие следом горцы на лошадях невольно растоптали малыша. А везший княгиню мюрид не обращал ни на ее, ни на детские крики никакого внимания.