Он радостно улыбнулся.

– Входи, Наталья. У меня здесь данные с Южного Приволжского Федерального округа, в областное РУВД было несколько звонков, полагаю, звонков было бы много больше, но люди не хотят провести остаток жизни в Кащенко.

Наталья покосилась на картонную папку и взяла миндальный орешек из железной коробочки с надписью «Монпансье».

– Да и зря они, зато Кащенко ближе к Москве, жилье столичное бесплатное! – она подмигнула и влезла с ногами на стол. Манера общения Третьяковой была привычной для Котова, раньше он возмущался, а теперь лишь устало отмахнулся.

– Слезь с моего стола и прекрати есть мои… – Василий Петрович вздрогнул и грустно посмотрел на коробку, много времени пройдет, прежде чем мозг перестанет вызывать ассоциации с погибшим другом такой болью – орешки…

Наталья дернулась и виновато слезла со стола.

– Прости…

– Ладно. На нижней Ахтубе люди видели образы над водой, вроде тумана, но с четкими силуэтами.

– Русалок или белочек, давай конкретнее?

– Людей, – полковник сказал это так серьезно, что очередная попытка свести все в шутку больно застряла в горле. – Людей. В волгоградской области сейчас не такой мороз, как у нас и водоемы отмерзают, вполне возможно, очевидцы могли принять пары воды за образы, но теперь конкретика. Следственная группа подняла архивы за последние пять лет и среди утопленников числится более тридцати человек.

– Только не говори мне, что все они подходят по описанию?

– Фото в папке. Подожди, мне звонят по защищенной линии, – Котов вышел из кабинета.

Наталья медлила открывать дело, но сделала глубокий вдох и перевернула картон грязного скоросшивателя. Фотографии на самом деле были зловещими, словно рисунки горящей палочкой в сумерках у костра. Девушка, еще одна, ребенок…Ей стало плохо.

Она потянулась к мобильному, Павел так и не перезвонил, в ответ на вызов, электронный голос равнодушно произнес, что абонент временно недоступен. Вот черт!

В кабинет вернулся озадаченный Котов.

– Делу присвоили более высокий код доступа, Третьякова.

– Твою мать, Котов! А о крещении ты тоже не станешь говорить? Трупы там были еще более странные, чем на твоей Ахтубе, черт возьми!

Полковник удивленно приподнял брови. Его выражение лица не сулило ничего хорошего. Значит, Третьякова все таки влезла в это дело без его ведома. Он принял грозный вид и ударил по столу кулаком.

– Я собственноручно уволю Петра, если узнаю, что он без разрешения делится с тобой информацией. Ты меня поняла?

Наталья ехидно усмехнулась. Никого ты не уволишь, господин начальник, ищи еще дураков за копейки в трупах ковыряться. Василий Петрович отлично понял, о чем она думает и тяжело вздохнул. Тут она права, и не поспоришь.

– Просто передай мне папку, – он протянул руку.

Наталья вздохнула и нехотя отодвинула скоросшиватель на край стола, в руке у нее остались фотографии. Она легла грудью на столешницу и засунула снимки под свой объемный махеровый свитер. Еще думала с утра что надеть, хорошо, что все рубашки в стирке, иначе пришлось бы уходить ни с чем.

– Да забирай, вот дятлы долбанные, а ты позорный лебезятник!

Наталья отдавала себе отчет, что это кража вещественных доказательств, что ставит под угрозу свою репутацию и свободу, но отступить не могла. Она быстро вышла, стараясь не выронить снимки.

На улице девушка облегченно выдохнула, села за руль красной «Калины» и бросила фотографии на сидение. И почему она ездит на русской казенной кляче, когда ее честный Богобоязненный брат на новом «Форде»! Где, кстати, его черти носят, надо бы самой навестить Епископа. Дело запутывалось и обрастало новыми деталями, отчего-то связывала ту ужасную трагедию на реке с событиями на Юге.

К Храму было не подступиться, люди стояли длинной очередью, все жаждали благословления Господня. Наталья искренне не понимала для чего прихожане в такой мороз приводят с собой маленьких детей, а их было очень много. Женщины все были в платках или шляпках, очень много прилично одетых мужчин… Трагедия вызвала сильнейшую панику и все пришли искать успокоения. Будто бы церковь могла дать ответы. Третьякова поежилась и бросилась пробираться сквозь толпу.

У массивных деревянных дверей Наталью остановил диакон.

– Женщина должны быть с покрытой головой и в юбке.

Третьякова стянула с шеи серый шарф со смешными розовыми червячками и обмотала им голову, подарок патологоанатома Петра на восьмое марта. Да уж, ничего не скажешь, чувство юмора у него особенное… И чего этот священник придирается, она здесь по долгу службы, а не на исповедь пришла. Или как это называется.

– Теперь все, могу пройти?

Диакон смотрел на нее пустым взглядом и нараспев ответил:

– Нет. Вы должны быть в юбке.