В кормовых каютах жили по шесть-десять человек. Прийти к единому мнению было непросто, но в ходе бесконечных споров составили список "колониальных" товаров по приоритету. На первом месте значились японская радиоаппаратура, ковры и французский хрусталь. Далее следовали ручные электронные и механические часы, кейсы, парфюмерия и прочее, чего у нас днем с огнем не сыщешь. Замыкался список мелочевкой: календари, пакеты, жевательная резинка… По перечню ходовых товаров конца 70-х годов этот список был не так уж плох. Никто, правда, не ставил тогда вопрос: почему в стране развитого социализма всего этого нет, а в какой-то развивающейся, коей и на карте места не хватило, все это есть, и в неограниченном количестве? Нам было предопределено пройти еще доселе неизведанный путь великих побед и свершений, завершившихся апрелем 1985 года, когда мы все же узнали, на какой стадии социализма находимся, и был ли он, социализм как таковой, вообще.

Тем временем комбриг двинулся в направлении ГКП*. Поднимаясь по трапу, ведущему в боевую рубку, Петровский задел головой скобу для крепления кабельных трасс. Нестерпимая боль пронзила все его, уже немолодое, тело сверху донизу. Сообщив скобе все то, что он о ней думает, комбриг стал осторожно нащупывать свежую болячку. Мало ему своих кровных, профессиональных, тут еще и эта добавилась! Пальцы медленно, чтобы не причинить боли, подбирались к объекту поиска. А вот и она, нашлась милая! Добро пожаловать на свободное местечко! Сколько их было на его памяти, этих ссадин да шишек всяческих за все время корабельной службы, пожалуй, и не счесть. Моряки со временем приспосабливаются к своему кораблю, и голова сама избегает встреч с металлическими и прочими препятствиями. Достается же, в основном, новичкам, прикомандированным да местному начальству.

– Товарищ капитан первого ранга! Разрешите пройти? – рядом с комбригом оказался матросик в чистенькой, по-видимому, недавно выданной ему робе. И черт его угораздил появиться в этот неподходящий момент! Петровский сурово посмотрел на матроса, подумав про себя: "То их не дозовешься при надобности, а тут на тебе – явился не запылился!"

– Проходи, сынок, проходи…

Теперь он знал, кто ему заплатит за эту шишку. В конце-концов надо и меру знать. Не весь же день им прощаться! Служба есть служба.

Быстро преодолев крутой трап из боевой рубки на ГКП, комбриг влетел в "мозговой центр" корабля. Дорвавшись до микрофона общекорабельной трансляции, он металлическим голосом произнес: "Командирам боевых частей и начальникам служб пр-р-рибыть на ГКП!"

Петровский умышленно не назвал группу командования, зная заранее, что они появятся первыми. Так и произошло. Командир виновато посмотрел на комбрига и принялся за старпома. Тот засуетился. И начали появляться, как опята на пне, командиры боевых частей и служб. Замполит, учуяв неладное и желая разрядить напряженность момента, попытался заговорить с Петровским о военно-политической обстановке в районе выполнения предстоящих задач. Но по выражению лица последнего понял, что разговор на эту тему сейчас бесполезен. "Зам" ошибался. Комбриг уже "пришел в меридиан", иначе говоря, взял себя в руки.

Вообще, Петровский был человечным комбригом. Он вникал в нужды и проблемы подчиненных, понапрасну не повышал на них свой голос. Имея небольшой рост, он стремился вырасти по службе, но задержался на капразе*. Своевременно сообразив, что это предел его возрастных возможностей – комбригу было под пятьдесят – успокоился и командовал бригадой надводных кораблей уверенно и стабильно, оттачивая организацию корабельной службы до видимого одному ему совершенства. Моряки меж собой окрестили его Петровичем, и в этом была дань уважения к комбригу. Его негласно любили, и он это чувствовал.

– Все собралися? – откуда-то снизу раздался голос начПО, с его привычным "ся", а потом явился и он сам.

"Легок на помине…" – подумал комбриг.

– А я-то найти их все не мог, растворилися по каютам, – продолжал начПО, напористо беря инициативу в свои руки.

"Вот где ты сам "растворилися"? – про себя передразнил его Петровский. Он был педантом в вопросах субординации и не позволил бы себе задать подобного рода вопрос своему заместителю по политчасти в присутствии подчиненных.

– Сергей Алексеевич, – обратился тем временем начПО к командиру корабля, продолжая владеть инициативой на ГКП, – сейчас мы все дружно профильтруем корабль с форпика в ахтерпик, чтобы проверить все помещения и убедиться…

Начальник политотдела не успел завершить свою мысль, так как наконец-то раздался голос комбрига:

– Командир! Играйте "Большой сбор!" Построение на юте! Проверить по списку наличие всего личного состава на борту! Надеюсь, дамы сообразят, что после проверки трап будет убран.

"Не мешало бы проверить и холостяков", – подумал "зам". Вчерашний прощальный ужин по случаю убытия в дальний поход не гарантировал благоприятного исхода. Правда, "бычки"* доложили старпому о прибытии всей группировки, но старое правило "Доверяй, но проверяй!" и опыт службы делали свое дело.

Объектом номер один среди офицеров-холостяков считался лейтенант Пеков. Как и его подчиненные из трюмной группы, он всем своим внешним видом напоминал окружающим, что его специальность "трюмача" предполагает непосредственный контакт с ГСМ*. Он считал, что отсутствие на его униформе различного рода опознавательных масляных пятен несовместимо с самим понятием "трюмача". Конечно, не эти пятна волновали сейчас замполита.