В одно два сердца не слилось,

Но сквозь моря одним всё ж билось,

Вобрав всех радостей блага,

Небесная Любовь случилась…

Забытый всеми, старый дом молчал…

Забытый всеми, старый дом молчал.

Который день здесь тишина звенела.

Раскрытый календарь ещё чего-то ждал,

Но дата счастья выцвела, истлела…

Сквозь щели в окнах ветер в дом врывался,

По половицам добегал до двери,

Стучал щеколдой, охал и метался,

Выл сквозняком от боли и потери,

Бродил по дому, раздувая шторы,

И перелистывал газетные страницы,

И в пыльных зеркалах не отражались взоры

И пустовала клетка от волшебной птицы.

А было время, здесь звенели трели

Волшебной птицы, что светилась счастьем

И двое в доме жили и старели,

Не зная бед людских и облаков ненастья…

Но птица счастья так непостоянна,

А волшебство её всегда любовь рождает…

И в доме старом тихо, бездыханно,

И волшебство сюда не долетает.

Вы уезжаете легко и так безжалостно

Вы уезжаете легко и так безжалостно,

Меня Вы не успели полюбить.

Вы посмотрите на меня ещё, пожалуйста,

Ещё успеете лицо моё забыть.

Вы уезжаете совсем без сожаления,

Вас манит вдаль морская синяя волна.

И где-то на просторах заблуждения

Вам встретится неверная жена.

Вы уезжаете, любви моей не ведая,

Киваете и машете рукой.

А сердце моё, счастьем не согретое,

Узнает грусть-печаль и непокой.

Русский художник Владислав Анатольевич Нагорнов. Из альбома «Русские красавицы»

Луна светила в башню замка…

Луна светила в башню замка

И отражалась в зеркалах,

И отражалась в них цыганка

В цветастой юбке и шелках.

Монисто на груди горело

И шаль с кистями с плеч ползла,

Овсянка в клетке славно пела

И ночка звёздная плыла.

Браслеты тонкие звенели,

Монисто вторило им в такт

И складки юбки шелестели

И нежностью цвели уста.

Цыганка клетку приоткрыла,

Овсянку на руку взяла,

И с поцелуем отпустила

И ручка в кольцах замерла.

И падали на замок росы —

Луна светилась в небесах

И серебром катились звёзды,

И таяли на волосах.

В волнах качается плеяда звёзд

В волнах качается плеяда звёзд,

И серебрит луна прибрежную осоку,

Под ветром клонится, шурша, рогоз,

И где-то в темноте журчит протока.

А над протокою нагнулся вяз,

И ветви в воду опустил, как плети,

Столетний камень там в песке увяз,

На берег брошены рыбачьи сети…

Чуть в стороне на тонком тростнике

Притихла славная певунья – камышовка.

Днем трель её неслась вниз по реке

Рассказывая, как ловила рыбу ловко.

На берегу рыбак ночует у костра,

Мерцает огонёк газетной самокрутки

Шуршит рогоз под ветром до утра,

И на ночь прячутся в осоке утки.

Волна накатит на седой валун

И закачает прядь цветущей ряски,

Насыплет в рябь воды с десяток лун

И зажурчит от нежности и ласки…

Будто лапами ели коснулись стекла…

Будто лапами ели коснулись стекла,

И на окнах – морозный узор.

Вьюга легким снежком тихий дом замела,

Ночь раскинула звездный шатер.

Тёплым солнцем пылают в печке дрова,

Пляшут блики огня на стене.

Неотправленных писем сгорают слова,

Вздох не слышен в ночной тишине.

Доживает свой век среди елей и мха

Не жена, ни подруга, ни мать.

Лишь заходит зима в серебристых мехах,

Чтобы волосы ей целовать.

И мечты не звонят в колокольчик любви,

И огонь страстных чувств поутих.

Но молитва все так же кого-то хранит,