— Ты... любишь мужчин? — спрашивает она, все еще ничего не понимая.

Я убираю ногу и поворачиваюсь к ней. Она пытается прикрыть ногу рубашкой, как бы намекая на свою скромность.

Однако. Я знаю девушек, которых так обучают. Невинные жертвы. Эти акулы хотят заманить тебя, при этом прикидываясь новичками в бассейне.

Но она отвечала моим кодом, а значит, знала, что делает, хотя и неправильно истолковала узлы.

Я покажу ей, что раскусил эту игру и что я не Мститель, с которым можно шутить. Мы закончим эту маленькую шараду здесь и сейчас.

Я присаживаюсь рядом с ней. Ее дыхание снова ускоряется. Письма по-прежнему валяются на кровати. Я вижу лист с одинокой строкой.

— Новое? — спрашиваю я. — Для меня?

Она не отвечает, просто сидит и наблюдает. Взгляд лисицы. Похоже что-то назревает. Возможно, я позволю ей думать, что она соблазняет меня.

Я забираю письмо.

— Посмотрим, что же за мысли были у сладкой Мии на этот вечер? — Я подношу бумагу к свету. — М-м, мне это нравится. «Ты раздвигаешь мои лодыжки с такой силой, что мое платье распадается на лоскутки вокруг моих обнаженных бедер».

Я перевожу взгляд на ее бедра.

— Думаю, нужно сделать это.

В ее глазах испуг. Хорошо обученная маленькая актриса. Жду, что будет дальше. Что же ты умеешь? Я уже представляю эти стройные ноги, обнимающие меня.

Беру ее ночнушку и разрываю до талии. Узкие бедра в простых белых трусиках. Провожу пальцами по краю. Ее дыхание сбивается. Хороша. Я почти верю.

— Какое прелестное нижнее белье.

Ее зеленые глаза блестят от слез. Отличная игра.

— Собираешься сказать мне, что ты девственница? Надеюсь, ты знаешь, что девственную плеву можно восстановить хирургическим путем так много раз, что потеряешь ощущения.

Ее рот раскрывается в шоке. Будто она не знала.

— Твоя ночная рубашка напоминает мне одну из моих любимых книг. «Маленькие женщины». Читала?

Она отрицательно качает головой.

— Жаль. В этой книге такие сильные женщины. Ты считаешь себя сильной?

Она снова качает головой.

— Очень плохо. Потому что мы собираемся выяснить, из чего ты сделана.

Когда я разрываю ее ночную рубашку, она кричит.

Глава 8

Мия

Я в аду.

Я заслужила этот ад за ложь. За слова, написанные ему. Слова, ведущие его дальше.

Я хотела бы никогда не видеть эти письма. Никогда не думать о них. Никогда не отвечать на них.

Я не могу смотреть на то, как он разрезает мою ночнушку. Зажмуриваюсь изо всех сил, потому что это слишком страшно. Я знаю, что он смотрит на меня. Воздух коснулся моих бедер и живота. Я стесняюсь. Никто и никогда не видел меня обнаженной.

Узлы на моих запястьях хорошо завязаны, и чем больше я двигаюсь, тем плотнее они удерживают меня.

Я не признаю узлы, охватывающие мое тело. Это не морские узлы. Что-то явно предназначенное для других целей. Мне не нужно смотреть на них, чтобы помнить, как они выглядят. Кроваво-красные веревки, перетягивающие мои груди и ребра, это не то, что можно легко забыть. Они впечатываются в мой мозг.

Я не открываю глаза. Не хочу смотреть на свою изуродованную ночнушку. Он использовал мои же слова против меня, разрезая рубашку на куски, как будто мы были ссорящими любовниками.

От холода по всей моей коже появляются мурашки. Мне не столько стыдно, сколько страшно. Кровать прогибается, когда он придвигается ко мне. Я предполагаю, что сейчас он возьмет меня и будет делать все, что захочет. Предположу, что он сделает с моей девственностью — как он назвал это? Восстановление девственной плевы?

Откуда взялся этот человек?

Я не знаю, убьет ли он меня. Он хорошо одет для убийцы, разговаривает как джентльмен, даже когда обвиняет во лжи. Джекс Де Лука. Кто он? Как он выбрался из тюрьмы?

Он предположил, что моя тетя была убита. Такова, наверное, его жизнь.

Проходит мгновение, но ничего не происходит. Мои бедра устали от того, что я сжимаю их. Он ничего не будет делать?

Теперь я не уверена, что чувствую. Разочарование? Конечно, нет. Но мне становится легче. Страх отступает. С осторожностью, я открываю один глаз.

Джекс изумленно смотрит на меня.

— Это все, что ты можешь? Бояться? Ты прошла, по крайней мере, один этап обучения, если находишься в этом доме.

Я не знаю, о чем он говорит. Мои бедра сводит судорогой, и я вынуждена расслабить ноги.

— Ты весьма убедительно кричала, но я ожидал чего-то более… эротичного.

Гнев нарастает во мне. Какого черта ему нужно? Грандиозного соблазнения?

— Я не в том состоянии, чтобы позаботиться о вас, — касаюсь пальцами веревок.

Он снова смеется, но уже не так громко. И это… очаровывает.