«Воняет так, будто лежит тут уже долго», — сморщив нос, подумал Макс.

Негласный лидер женской общаги требовала побыстрее угомонить истеричек и привести кухню в порядок, пока не нагрянули коменданты, но её никто не слушал: кто-то фотографировал и записывал бардак на телефон, кто-то ржал и подливал оскорблений в огонь. Макс пожалел, что пришёл: каждый звук гвоздём вбивался в голову.

— Грейси, милая, переведи на нормальный, что случилось? — обратился он к девчонке со своего потока.

От обращения девочка смутилась, отвела взгляд, но ответила (конечно, никто не может отказать великолепному Максу):

— Да ничего, сцепились две. Посуду побили.

— Приятеля не поделили или лак для ногтей?

— Место в очереди в душ, — фыркнула другая деваха, постарше. — Не впервой. Хотя такой срач — это что-то с чем-то. Но я не думала, что в холодильнике был такой склад из говна. Сколько это там лежало?

— Неправда! Вчера всё в порядке было! И зачем надо было сваливать всё в кучу? Ладно бы только своё испортили.

— Ха, именно, в кучу! Метафора нашей жизни.

— Хватит трепаться! Убирайте! — рявкнула старшая. — По швабре в руки и вперёд!

Парни всех возрастов сразу же дали дёру, даже те, кто держал девах. Девицы тут же вцепились друг другу в волосы и покатились по полу. А взгляд Макса упал на следы в муке, щедро засыпавшей полы: отпечатки всевозможных подошв, среди которых оказалось нечто, похожее на след большой птичьей лапы. Прежде чем Макс успел хорошенько рассмотреть улику, её безбожно растоптал Скотт, увлечённо снимавший женскую драку на телефон.

«Ты мне за это заплатишь, Скотти, — зло посулил про себя Макс. — Ходить тебе и дальше голодным».

Макс развернулся и зашагал на свой этаж, решив лишить-таки остолопа заветного сыра, но когда зашёл в кухню, то с изумлением и отвращением зажал нос. Сыр вонял, хлеб покрылся плесенью, как печенье, галеты и сухари, и даже джем. Марк матерился на чём свет стоит над своим злосчастным сыром, за спиной оживлённо обсуждали драку, кто-то заглядывал в кухню, привлечённый вонью.

«Выглядит как лучший натюрморт натуралиста, только какой-нибудь подгнившей свиной головы не хватает… А ведь только что всё было в порядке».

— Лерой! Твоя работа? — зарычал на него Марк.

— Как я тебе заставлю сыр испортиться, дебил? Силой мысли? — огрызнулся Макс. — Лучше проверяй, что тебе дают.

— Да видать тебе Алиша из той же кучи дерьма кусман отвесила, а ты так набухался, что не почухал.

— Кёртис, болван, это же твой сыр!

— Гонишь, сцука, ничего я не давал!

— Да конечно! Алконавт! Как проигрался, так и отдал!

Осмотревшись, всё ещё чувствуя тупую головную боль, у выхода в коридор Макс обнаружил едва различимый отпечаток на полу. Большой птичий след. Сфотографировал, вернее, попытался: на экране телефона никакого следа не проявилось, как и на фото. Макс выругался под нос.

«Кто бы тут ни прошёл, вряд ли он успел убраться далеко. А вот кто это был и что тут делал, надо узнать. И побыстрее».

— Создатель, откуда эта вонь? — с отвращением спросил выросший из-под земли сосед-ботаник. — Ну что вы пялитесь на эту гадость? Выбрасывайте!

— Не, я к этой дряни не притронусь! — завопил Марк.

Ботаник цокнул языком, бесцеремонно отпихнул кого-то и вытащил из стола пакет (при этом глаза у него горели крайней степенью бешенства, а жажда отпинать всех собравшихся угадывалась и без всякого дара), после чего, сноровисто выбросив в него сыр и всё остальное, направился к выходу, прихватив и пакет из мусорки.

«Опять его тёмная сторона разворачивается…» — подумал Макс, отметив, как разом все притихли и стали смотреть на ботаника немного как на героя.

Когда ботаник ушёл, Кёртис шепнул Марку:

— Ну прямо доберман… взгляд такой же злой.

— А я слышал, что в школе этот тощий зануда, когда кто-то пытался ему понты качать, приложил пацана зубами об парту. Кровища, зубы по всему кабинету, а он здесь. Понял?

— Нет…

Макс ухмыльнулся и вышел. Что ж, байка, которую он же и запустил, обросла некоторыми деталями.

Ботаник стоял перед дверью в их комнату и что-то с неё оттирал.

— Пылинка прилипла? — поинтересовался Макс.

В ответ ботаник зло ткнул в нацарапанный на двери перевёрнутый треугольник. Макса мороз продрал по спине.

— Твоя работа, — уверенно заявил ботаник.

— Неа, я двери не порчу.

— Ты жизнь портишь, — вкрадчиво парировал сосед и открыл дверь.

Макс подождал, пока тот собрался и ушёл с сумкой через плечо и очередной книжкой подмышкой (реально, зануда из зануд), после чего осмотрел дверь, потёр нацарапанный треугольник.