— Я даже спросила у хранителя кто изображён на портрете и могу ли я с ним познакомиться. — Говорила Теана. — Но если фамилию выяснить удалось сразу, то местонахождение этого человека не известно.

— Действительно, — сказала я, — не известно. Это младший брат покойного графа Стьюи и старший нынешнего Алекса. Он пропал шесть талей назад. Мой брат Жан учился с ним в Университете и они много общались. Никто не знает куда он подевался, — но думаю разгадка этой тайны находится в прикроватной тумбочке подле моей кровати, подумала я. Вслух же я произнесла другое: — Надеюсь с ним не случилось ничего непоправимого.

— Очень сомневаюсь, — загадочно ответила она. Если бы я лучше знала Цессу, то поняла бы, что ее лицо сейчас выражает высшую степень понимания происходящего. А так, для меня, Теана просто выглядела очень сосредоточенной. Довольные друг другом, мы распрощались на границе ее покоев, я отправилась к себе, мне нетерпелось вновь открыть дневники и взглянуть на ключ. Раньше я уделяла ему преступно мало времени, но рассмотрев его более крупно на портрете, захотела сделать то же самое в живую.

Подошло время обеда, и я уж было собралась отправится к Нори, чтобы составить компанию Катрионе и Касси, но в моих покоях меня ждал приятный сюрприз. За накрытым изысканными блюдами столом, читая какие то бумаги, сидел Тристан.

Когда я вошла, он приветственно поднялся и не удержавшись, порывисто шагнул ко мне и сжал в объятьях.

— Ты страшная непоседа, я жду тебя уже двадцать таймов, а ты все где то бродишь, — упрекнул меня маркиз.

— Я выполняла важное задание империи. — Задрала я нос. — Охраняла Цессу, заодно культурно обогащалась и просто хорошо провела время. — Улыбнулась я. — Мы посетили малую картинную галерею. Теане нравится там один портрет…

— Знаю, — перебил меня Тристан, — Роба Де Варда. Я предпринимал попытки разобраться в этом деле, до того как началась эта свистопляска с кукольником, и с покушением на Оноре, и с усилением моего… — Тут он замолк, словно кто-то закрыл его рот ладонью.

— Ну уж нет, если тебе не хочется обсуждать свой бич, это не значит что мы не будем этого делать. — И хотя у Тристана ещё было время, я не намеревалась терять впустую драгоценные уны. — Ты должен рассказать мне все, что знаешь про свое проклятье, ты же знаешь я могу помочь. А в замен, я поделюсь с тобой краткой информацией по поводу пропавшего Роберта Де Варда. Ухо на ухо (с глазу на глаз, тет-а-тет), так сказать.

— Шантажистка. — Рассмеялся Силье. — Хорошо, но вечером! Я прийду, как закончу дела. Идёт? — Он вытащил кулон, потёр его, закинул в рот ещё одну тарталетку с крабом и икрой рыбы кун, поцеловал меня в висок и вопросительно поднял бровь, ожидая ответа.

— Договорились, — ответила я, — Тристан улыбнулся и умчался по своим делам.

Выпив отвар, я вытащила ключ и более пристально рассмотрела его. Из серого металла, с вкраплениями рубинов, мелкими шестерёнками, завитками и круглым поворотным колесиком.

Я покрутила его туда сюда, и… ничего не произошло. Но ключ явно был древним, и от него за версту попахивало артефактом. Надо поискать его иллюстрацию в книге, которую я так удачно захватила для Нори. Поиск рисунка ключа так захватил меня, что я чуть было совсем не пропустила вечернее посещение подруги. Пробыв у нее около уна, проверив ее состояние, убедившись, что аура вновь наполняется золотом и силой, и рассказав об этом вернувшемуся Рэйджу, я отправилась в свои покои ожидать Тристана. Книга оказалась не только информативной, но ещё и невероятно интересной, начав читать про одно, я перескакивала на другое, когда я поймала себя на том, что читаю главу о Сардисе я посмотрела на часы. Даже если бы маркиз собирался ко мне заглянуть вечером, а видимо дела его на столько задержали и отвлекли, что он даже не отправил предупредительную записку, что не прийдёт, то время вечерних визитов вышло два уна назад. И я с небольшим сожалением, и предвкушающим удовольствием отправилась принимать ванну.

Я растворила все свои печали, ненастья и переживания в теплой воде с маслом лемонграсса и жожоба. Лёжа в пене, я выпила пару бокалов вайна, чтобы крепко уснуть, так как мысли в моей голове, суетливыми муравьишками строящими новое гнездо**и таскающими туда-сюда палочки идей, листики планов и хвою тезисов не давали расслабиться и уснуть. Промокнув насухо кожу и нанеся на неё ароматный крем, которыми меня задаривал брат, привозя из своих странствий все более изысканные составы и ароматы, я вдруг вспомнила, что мне просто необходимо уточнить кое-что в книге. Пока я ухватила эту мысль, и она позорно не сбежала, трусливо покинув поле боя, я бросилась к кровати и схватила книгу. Судорожно листая, я уронила осушающую ткань, но не прекратила поиски. Именно в тот момент, когда я гневно блестела глазами на книгу, не желающую показывать мне то, чем меня осенило, очень тихо прикрыв дверь, вошёл Тристан. Увидев в каком я виде, встречаю запоздавшего мужчину, он нервно сглатнул, попятился, сбив маленький тонконогий пуф, и замер. Я отложила книгу, и в пол оборота повернулась к нему.

— Так и будешь там стоять? — спросила я. Ему не нужно было намекать дважды. Стремительным движением он бросился ко мне и заключил с свои горячие объятия.

*Пиромания — это нарушение импульсивного поведения, которое выражается в безумной страсти, тяги к поджигательству. Также пироманы любят наблюдать за огнем. Пироманами называют людей, которые обдуманно, целенаправленно и более чем один раз совершили поджоги. Они испытывают удовольствие и удовлетворение от самой подготовки к поджогу и наблюдения за пожаром.

** Муравейник (муравьиное гнездо) — название гнезда муравьёв, которое, как правило, заметно своей надземной частью, представляющей собой кучу из кусочков листьев, хвои, веточек и земли.

Поцелуй был долгожданным, глубоким и горячим. Его язык ворвался в мой рот, тем же стримительным движением, что и его руки, с жадной лаской шарили по моей обнаженной спине. Словно отгоняя наваждение, он трянул головой, и шелковая охра* вновь оказалась зажата между моих пальцев. Подставляя шею под поцелуи, я зачарованно смотрела, как переливаются длинные пряди, намотанные на мои пальцы. Вот губы, язык, зубы припечатали дорожку влажных, высекающих искры возбуждения, поцелуев. Когда рот Тристана сомкнулся на моем соске, я в голос простонала его имя.