Шрифт:
На первое занятие пришло человек двадцать. Мы сидели в подвальном помещении одной из московских школ. Этот подвал снимал «Фонд имени Л. Л. Васильева», сотрудницей которого была НК. Наша группа расположилась в большой комнате музея Фонда. Обо всех экспонатах этого музея я подробно рассказывать не буду. Меня, помнится, очень заинтересовал прибор для визуализации собственного биополя. Прибор выглядел следующим образом. Это был ящик в виде куба с ребром порядка 50 см, оклеенный изнутри черным бархатом, с открытым окошком 10x10 см. В плоскость этого окошка надо было поместить ладонь с разведенными пальцами. Внутри ящика имелись сильные лампочки, которые подсвечивали ладонь, но так, чтобы в глаза свет не попадал. Если вглядываться в пространство между пальцами, то на фоне черного бархата оно казалось белесым, как перчатка, надетая на руку. Однако эта перчатка «дышала», изменяя оттенок и толщину, если, разглядывая свою руку, ты думал о каком-нибудь эмоционально окрашенном событии или просто разговаривал на интересную тему с кем-нибудь рядом. Эффект точно был, но биополе ли это? Не знаю. Однако в этом помещении происходили и более занятные чудеса.
Мы сидим по периметру зала. Первое занятие. НК еще продолжает набирать слушателей. Входит какая-то девица, с интересом оглядывается и останавливает свой взгляд на НК. Та, естественно, прерывает занятие и спрашивает, что девице нужно. Дальше происходит бесподобный диалог.
– Не знаю, пришла ли я по адресу. Вы ведь учите экстрасенсорике?
– Да, мы занимаемся медицинской парапсихологией.
– Я даже не знаю. Вообще-то я – ясновидящая, мне бы надо к таким людям…
– Вы, конечно, выбирайте, что вам надо, но у вас сейчас времени маловато для занятий. Балансовый отчет на носу, а у вас конь еще не валялся. Так ведь?
Немая сцена из «Ревизора». Девица в ауте, мы – тоже. Откуда НК это узнала?
Если найдется недоверчивый читатель, конечно, он скажет, что девица была подставной фигурой, что с ней договорились и т. д. Я не могу с ним спорить, у меня нет доказательств, что НК тогда не сыграла, хотя лично я уверен, что эта сцена была натуральной – НК не сыграла, а блеснула. У меня нет доказательств, и даже то бесспорное для меня лично, которое я держу в кармане и сейчас извлеку, даже оно недоверчивого человека не убедит. Предъявляю доказательство: я сам, начиная с какого-то времени, умею делать подобные чудеса. Это называется яснознанием, и о нем мы будем подробно говорить, но несколько позже.
Люди устроены странно. Если им рассказать про балансовый отчет, они добродушно посмеются и не поверят. А если про научную интуицию (а это есть частный случай общего явления яснознания), то реакция будет совершенно другой: «Так то ученые, у них все возможно!»
Кстати, о научной интуиции. Занимаясь долгие годы научной работой, я давно понял, что ученый талантливый отличается именно интуицией или знанием ответа задачи до начала ее решения. В научных кругах существует легенда, которую есть смысл в этой связи вспомнить.
Был очень талантливый, почти гениальный физик-теоретик Л. Д. Ландау. В середине XX века у него в институте каждый четверг (кажется) проходили семинары, на которых делали доклады «посторонние» теоретики. Пройти апробацию у Ландау было огромной честью, и многие стремились преодолеть этот рубеж. Но и трудности были непомерные. Докладчик только начинал писать формулы, чтобы поведать об открытии, а Мэтр, бывало, неожиданно произносил что-то вроде: «Дальше не надо – чепуха!» И все. Отмываться приходилось годами, а жизнь теоретика коротка. И вот однажды…
Л. Д. Ландау физикой плазмы практически не занимался. Но у него есть одна работа, опубликованная в 1946 году, на которую в последующих научных статьях других теоретиков имеется огромное количество ссылок. Речь идет о так называемом «затухании Ландау». Суть его проста. Внешние колебания электрического поля не могут проникнуть глубоко в плазму, потому что собственные поля электронов плазмы, инициируемые внешними колебаниями, гасят поступающий в плазму сигнал. В статье приводился довольно простой вывод искомой формулы. В формулу поверили все и сразу. Еще бы, Дау сказал! Прошло восемнадцать лет. В 1964 году в престижном научном «Журнале экспериментальной и теоретической физики» была напечатана статья Захарова и Карпмана, в которой утверждалось, что в работе Ландау выкладки ошибочны! С Карпманом я не был знаком, но с В. Е. Захаровым я учился в одном институте, какое-то время мы были с ним в приятельских отношениях, я даже опубликовал его научную биографию в журнале «Наука в СССР» – бывшем официозе Академии наук. Поэтому описываемую историю я знаю из первых рук. Так вот, Дау действительно ошибся в математике! Затухание есть, и это бесспорно, но авторский вывод формулы – неправильный. На жаргоне физиков: затухание появляется во втором приближении, а в первом – как изложено в статье Ландау – его нет.
Эта история наглядно демонстрирует, что сначала делается само открытие, а потом выстраивается общедоступный путь к нему. В данном случае путь был неправильный, а открытие? Открытие крупное, несомненное. Оно во все времена будет носить имя Ландау, а не Захарова с Карпманом. Поэтому не надо быть педантом и зацикливаться на мелочах. За деревьями не увидишь леса. Надо каким-то непонятным пока способом «прорастать» в явление, «сливаться» с ним. Это восточный путь мышления, отличающийся от западного, аналитического. Но крупные открытия делаются именно по-восточному и заодно все настоящее искусство… [3]
3
Что касается восточного и западного типа мышления в науке, то на эту тему есть работы крупнейших физиков, например, В. Гейзенберга и Д. Бома. Что здесь имеется в виду? Восточный путь: от общего к частному, но он требует Откровения в начале пути. Западный же человек полагает, что шаг за шагом, от частного к общему, по палочке, по бревнышку можно построить шалаш или избу. Но небоскреб так построить нельзя! Его надо сначала увидеть как целое, сделанным из железобетона. На Востоке возможность Откровения, то есть привнесения ключевой информации откуда-то со стороны (от Бога?), вполне допускается, а на Западе – нет. Что касается искусства, то оно в этом смысле всегда «восточное», даже если сделано в Париже. Потому что можно научить определенным приемам в области искусства, но нельзя научить открытию новых приемов.
Но вернемся к моим воспоминаниям. В моей жизни лекаря-экстрасенса я иногда работал совместно с Галей Шинаковой. (Увы, в конце мая 2006 года она скоропостижно скончалась.) Я познакомился с ней больше десятка лет назад на описываемых курсах. Когда собирается двадцать человек и все жаждут быть экстрасенсами, то возникает взвинченная обстановка предрасположенности к чуду. Мы с Галей искали объективные способы проверки наших возможностей. Обстановка в музее этому способствовала. Скажем, был там такой экспонат: двадцать одинаковых по виду и весу коробочек из-под лекарства. Половина из них была заполнена спичками, половина – скрепками. Нас учили, что если взять в руки коробочку и подержать некоторое время, то ощущения (тепло, покалывание или что-то подобное) будут разные в зависимости от того, что в ней. Я пробовал и ничего не ощущал. Меня это удручало. Однажды мы с Галей решили поработать по-другому. Я брал в руки коробочку и мысленно, не задумываясь, произносил про себя первое, что приходило в голову, например «скрепки», и передавал коробочку сидящей рядом Гале. Галя произносила вслух «скрепки» или «спички», смотря как ей казалось, тут же открывала коробку, и мы узнавали, что там на самом деле лежит. Так вот, при таком подходе у одного из нас было девятнадцать попаданий из двадцати возможных, а у другого – все двадцать. Это было наше явное чудо. Повторяю, наше с Галей чудо. Для других оно не убедительно. Так мы впервые познакомились с вершиной интуиции – яснознанием. Но яснознание не единственный «фокус», доступный пытливому уму.