Но я обманщик.

Вместо того, чтобы спать, я лежу, слушая треклятые голоса.

ОнаТебяНеЗаслуживаетОнаНеЗаслуживаетНетНет. РазвеТыНеВидишь? ТЫНеМожешь? НеМожешь? ОнаНеЗнает. Онанезнает. Онанезнает.

Они шипят, и шепчут, и визжат, и кричат, и я борюсь с желанием вздрогнуть, почесаться, завопить. Но, несмотря на это, я лежу неподвижно, как труп, и тихо, как призрак.

Serva me, serva bo te. Serva me. Serva me. Serva me.

Спаси меня, и я спасу тебя.

Я спасу её. Спасу спасу спасу.

А это уже мой голос, возвышающийся над остальными, раздающийся громко, ясно и значимо. Я могу отбиться от них на некоторое время, на достаточно долгое время, чтобы сделать это. На достаточно долгое время, чтобы спасти её.

Моя тайна раскроется. Но сначала я спасу её.

Спасу.

25

VIGINTI QUINQUE

Калла

Я сплю до самого утра, а когда просыпаюсь — Финна рядом нет. Это первое, что я замечаю.

Открываю глаза, и моя рука пробегает по прохладной гладкой простыни вдоль пустого края кровати.

Второе, на что я обращаю внимание, — это звуки фортепиано.

И это очень странно, поскольку я знаю, что на сегодня не назначено никаких похорон. А мама была единственной в нашей семье, кто умел играть.

Я вылезаю из кровати и спускаюсь по лестнице, медленно продвигаясь к похоронному залу, не зная, что ожидаю увидеть. Но ничто не подготавливает меня к тому, что оказывается в действительности.

За фортепиано сидит Деэр, солнечный свет льётся из окон выше и отражается от его тёмных волос, словно он был избран самим Господом. Его глаза закрыты в сосредоточенности, и он играет так, будто музыка течёт через него, словно кровь или воздух, будто он должен играть, чтобы жить.

Я прислоняюсь к двери и наблюдаю, как его пальцы порхают по клавишам, извлекая из них музыку со всем изяществом превосходного пианиста. Я не узнаю произведения, но оно прекрасное, чарующее и грустное.

Очень подходящее для этого места.

И хотя Деэр одет в тёмные джинсы и обтягивающую чёрную рубашку, а на среднем пальце модное серебряное кольцо, он тоже подходит этому месту.

Потому что он играет на фортепиано так, как и должно быть сыграно.

С благоговением.

Здесь, в этой часовне, исключительно правильно чтить своих близких, а тихое умиротворение этого помещения предназначено для того, чтобы отдавать дань уважения умершим.

Я на минуту закрываю глаза, не в силах удержаться от мысли, на что бы это было похоже, если бы его руки боготворили моё тело точно так же, как они боготворят клавиши. Мои сны словно явились прелюдией, ведь в них он прикасается ко мне каждую ночь. Он заявляет права на моё тело, и каждую ночь я наслаждаюсь этим. И вот теперь я вспоминаю эти сны, и мои щёки заливает румянец, когда я представляю его пальцы, скользящие по моему бедру до живота и задерживающиеся у груди. Губы покалывает от желания поцеловать его. Дыхание прерывается, язык выскальзывает изо рта, облизывая губы, лицо слегка бросает в жар.

И только потом я осознаю, что музыка стихла.

Открываю глаза и вижу, что Деэр повернулся ко мне и наблюдает. В его глазах искрится веселье, словно он точно знает, о чём я замечталась.

Если я когда и желала, чтобы пол разверзся и поглотил меня, то сейчас самое время.

— Привет, — здоровается он. — Надеюсь, я тебя не разбудил. Твой отец сказал, что я могу зайти и угоститься апельсиновым соком. Но тут я увидел фортепиано и… ну и вторгся. Извини.

Его акцент лишь добавляет ему привлекательности. Как и то, что он играет на фортепиано. Более того, это делает его самым сексуальным мужчиной на свете.

— Ты не вторженец, — говорю я. А даже если и так, то желанный. — Ты прекрасно играешь.

Он пожимает плечами.

— Это было одно из правил отчима. Каждый в его семье должен был уметь играть, поскольку это подобает благородным людям. — Похоже, ему уже наскучила сентиментальность, и он закрывает крышку пианино.

Я приподнимаю бровь.

— Неужели? Хочешь сказать, ты благородный?

Потому что его татуировка «Живи свободно» говорит об обратном.

Он улыбается.

— Боюсь, я немного своенравный.

А я нет. В смысле, не боюсь.

— Твой папа просил передать, что ему пришлось уехать в город, — продолжает он, вставая и грациозно приближаясь ко мне. И я не могу не провести параллель… между Деэром и изящной лесной кошкой. Вытянутый, гибкий, стройный, сильный. Мы с ним словно связаны невидимой лентой, и он сгибает эту ленту, шагая по проходу часовни, прежде чем остановиться напротив меня, словно пантера.

Я его добыча?

Боже, надеюсь, что да.