Некоторое время она следила за его пальцами, как всегда производившими на неё завораживающее действие. Не поднимая головы, он спросил:

– Ты получила новое назначение?

– Консульство на три года.

Мужчина кивнул, как будто ожидал этого.

– Поезжай.

Подойдя со спины, девушка положила руки ему на плечи.

– Ты уверен, что хочешь этого?
– её голос чуть было не дрогнул.

– Я уверен, что этого не хочу, - спокойно ответил Канцлер и прекратил играть.
– Но сейчас это будет правильнее всего. По нескольким независимым причинам.

– Какие же это причины?

Он встал и мягко привлёк её к себе.

– Во-первых, есть одно дело, которое я не могу оставить незавершённым. Я ещё не обладаю всей полнотой информации, чтобы начать действовать... и в любом случае, пока ты здесь, я не способен ни к какой полезной активности.

– Почему?
– удивилась Камилла.

Канцлер вздохнул.

– Потому что я взрослый мужчина со здоровыми инстинктами, на подавление которых с каждым днём твоего пребывания рядом со мной сил требуется всё больше.

Её взгляд стал недоверчивым.

– Тогда почему ты никогда... ты даже не пытался...

– Помнишь, как мы ездили в горы?
– вдруг спросил он.

– В храм Сумеречного бога? Да, конечно.

– Ты была такая решительная, такая целеустремлённая, - его голос звучал мягко и мечтательно.
– В твоих глазах горел азарт... ты так напряжённо пыхтела, пытаясь не отстать от меня.

Камилла смутилась и спрятала лицо у него на груди.

– Я никогда до этого не лазила по скалам.

– Но, тем не менее, на каждой остановке ты рассказывала мне о горных народах, их культуре, вере и обычаях. Эпизоды их истории, забавные или трагические, легенды о фейри и некромантах... даже если бы ты повествовала просто о глиняных черепках, я был бы очарован одним звуком твоего голоса. Впервые в жизни я осознал, что влюблён.

– Почему же ты ничего мне не сказал?

– Помнишь нашу первую ночёвку?

– В пещере? Да, ты насыпал горку мелкого песка... и на неё мы положили твой плащ, а накрывались моим...

– Было довольно холодно, - подхватил он, и ты уснула, прижавшись ко мне. Я чувствовал биение твоего сердца, твой женственный, дурманящий запах... я целовал твои волосы, глаза, шею... губы... не в силах остановиться. Но ты проснулась и оттолкнула меня с нескрываемым отвращением. Ты кричала, что не для того оставила семью и родину, чтобы попасть в грязные лапы похотливого...

– Ничего этого не было, - перебила Камилла, поражённо глядевшая на него.

– Не было, - согласился Канцлер.
– Это был только сон. Правда, очень реалистичный и приснившийся на священной горе. Но только сон. Я проснулся от ужаса, когда увидел, как зашевелилась осыпь под твоими ногами, но ты так и не посмотрела вниз, в пропасть, не отрывала от меня взгляда, полного ненависти и презрения. В холодном поту я пролежал до самого рассвета, боясь пошевелиться, а ты спала, доверчиво склонив голову мне на грудь.

– Так из-за этого ты был всегда так сух, даже холоден со мной? Избегал личных встреч?

– Первое давалось мне тяжелее, чем второе. За эту экспедицию я извёлся, пытаясь держаться от тебя подальше. Когда ты ходила к развалинам, я крался за тобой, как тень. Кстати, того разрисованного волхва я поймал, когда он тоже следил за тобой.

– Я даже не подозревала...

– Ты считала меня железным Канцлером, которого можно брать за руку, обнимать ночью и расчёсывать, пока он спит, - улыбнулся Ламберт, - не опасаясь никаких последствий.

– Ну-у-у...
– Камилла смущённо потёрлась об него носом, - в определённом смысле ты такой и есть.

– Да, со временем я научился справляться с собой. А убедившись, что не вовсе тебе безразличен, стал позволять себе небольшие вольности вроде дружеских объятий и поцелуев.

– Я думала, что не интересую тебя как... женщина.

– И до недавнего времени тебя это устраивало.

– Да, - вздохнула она, - до недавнего...

– Может, поведаешь мне, что изменилось?

Девушка нерешительно посмотрела на него.

– Маркус.

– Маркус?
– Канцлер удивлённо приподнял бровь.
– Но сознайся, он тебе нравился.

Камилла отвела глаза.

– Может быть... немного.

– Умён, начитан, помешан на некромантах, романтичен... а какие стихи писал...

– Перестань!

Прикрыв глаза Канцлер начал декламировать:

– «Я облаков касался часто,

Я трогал облака рукой.

Я, странной обращённый кастой,

Недвижимый, немой и страстный

Не раз тревожил их покой.