– Ты так и не спал совсем?

– М-м-м... что? А, нет...
– он повернулся к ней, выходя из задумчивости.
– Я думал, как найти выход отсюда.

На лице своей спутницы Канцлер прочёл ожидание, но не заметил и тени беспокойства. Ей просто было любопытно, каким именно способом воспользуется гениальный стратег, дабы избавить их обоих от создавшегося затруднения с наименьшими затратами сил и энергии.

– Если я правильно сориентировался, - медленно проговорил магистр магии, - а я очень на это надеюсь, то мы сейчас находимся по другую сторону искривления. И если в первой области пространство было сжато, а время ускорено относительно субъективного, то здесь, наоборот - время замедленно, а пространство, соответственно...
– мужчина замолчал, снова впав в задумчивость.
– Всё было бы хорошо, но, судя по всему, кроме выхода наружу здесь есть и проходы в другие области... так что не хотелось бы ошибиться, - рука непроизвольно сжалась на медальоне, который он всё ещё продолжал теребить, - Хм...
– Канцлер снял медальон с шеи и посмотрел на Камиллу.
– Ты носишь свой изумруд на той же цепочке, что я подарил?

– Да, конечно, - она протянула ему украшение.

– В таком случае, будем считать массы точечными, а нити нерастяжимыми, - пробормотал маг.

Чего только Ламберт не проделывал в следующие полтора часа с двумя камнями: раскачивал на цепочке, сталкивал между собой, раскручивал и ронял по разным траекториям, сохраняя все результаты экспериментов в недрах своего брильянта. Из пещеры, где спала Камилла, вело три тоннеля. В каждом из них они повторили всю серию манипуляций, и Канцлер, удовлетворённый произведёнными измерениями, уверенно выбрал направление. На следующей развилке всё повторилось. Довольно скоро Камилле стало казаться, что от сотворения времён она только и делала, что измеряла периоды колебания маятника и амплитуды отклонений, но роптать ассистентка и не подумала. Её мужчина выглядел всё более довольным, а это значило, что скоро их скитаниям придёт конец. Но в очередной пещере Канцлер озадаченно остановился, пробормотав:

– Странно... я, наверное, что-то пропустил.

В центре помещения находилась серая плита, но вместо скважины на ней покоилась ещё горсть ключей. На всякий случай прихватив их с собой, Ламберт вернулся назад по коридору, снова сверился с данными своего медальона, и вскоре нашёл ещё один проход на ощупь: визуально он был неотличим от стены. Так они оказались в тупиковой пещере. На этот раз плита оказалась под ногами. Канцлеру осталось только подобрать ключ, и...

Они стояли в промозглой сырости весеннего вечера перед воротами серого здания, с которого начались их приключения, оба густо облепленные розоватой слизью (в Канцлера она уже давно впитываться перестала). Оглядев друг друга, мужчина и женщина расхохотались и обнялись.

– Побежали к порталу, - сказала Камилла.
– А то холодно.

Вернец, 34 г. э. Леам-беат-Шааса

Пока они шли от канцелярии к её дому, леди сенатор несколько раз успела поблагодарить судьбу за то, что в это время года в Вернеце практически отсутствует ночная жизнь.

Скрывшись под заклинанием невидимости и сдавленно хихикая, они пробрались мимо дремлющего консьержа.

– Чур, я первая в душ, - заявила Камилла, стоило им войти в квартиру.

Ламберт возражать не стал, молча ломанувшись к заветной двери санузла. Мыться пришлось вдвоём и задержаться несколько дольше, чем это было необходимо: Камилла предоставила мужчине губами осушать капли, стекающие по её лицу. Её влажная кожа казалась ему сладковатой на вкус, и в спальню он внёс девушку на руках, завёрнутой в полотенце. Но стоило им коснуться простыней, как оба мгновенно уснули, словно под действием мощного заклинания.

Приподняв ресницы, Камилла увидела Ламберта, лежавшего, облокотившись на полусогнутую руку, и беззастенчиво, как в день их знакомства, разглядывавшего её. Заметив движение ресниц, он улыбнулся и тихо сказал:

– Ты такая трогательная, когда спишь.

Быстрый толчок в грудь опрокинул мужчину на подушки.

– Ближе к делу, Канцлер, - в следующее мгновение девушка уже сидела верхом на жертве своего коварства.
– Пришло время отдавать долги, - сказала она с хищной усмешкой.

Через некоторое время... да что уж скрывать, спустя весьма продолжительное время, поскольку, по мнению Камиллы, долгов у Канцлера накопилось много, отдавать не переотдавать, уже изрядно подуставшая девушка лежала на груди у своего возлюбленного, рассеянно поигрывая его пальцами и раздумывала над тем, что прикосновения этих рук, загрубевших от частой работы с камнями и металлами, могут быть нежнее тончайшего шёлка.

– Расскажи мне о своей матери, - вдруг сказала она.

Всей кожей женщина почувствовала, как Канцлер напрягся.

– Зачем?

– Я хочу знать.

Он молчал. Камилла начала мягко массировать его ладонь, уделяя внимание определённым точкам - родившаяся и воспитанная в Саламиниуме, она знала как именно следовало расслаблять мужчину... по крайней мере, теоретически. Лёгкий вздох Канцлера сказал ей, что память не подвела, и чтобы закрепить эффект, девушка скользнула руками вдоль его тела, разминая каждую мышцу, казавшуюся напряжённой.

– Когда ты была в Кордолисе, тебе приходилось видеть картину Ван Деркена «Дама в голубом»?
– наконец заговорил он.

– Да, в императорском дворце. Я долго была под впечатлением.

– Это портрет моей матери.

– О-о-о.. если портрет хотя бы отдалённо походит на оригинал, она была потрясающе красива.

– Красива - не совсем то слово. Она была неотразима. Кроме того, обладала абсолютным музыкальным слухом, пела великолепным сопрано, отличалась безукоризненным вкусом и незаурядным умом... между прочим, являлась архимагом.