Переодевшись в более удобный и главное целый короткий комбинезон, Адель зашвырнула в рюкзак спрей, показавший свою эффективность как против оборотней, так и против егерей, запасную одежду, уже отчаявшись вернуться домой в чистом и ухоженном виде, ну и кое-что по мелочи. Перекрестившись, девушка снова вышла из квартиры и направилась вниз, но спохватившись, вернулась наверх. Пошарив вокруг, своего телефона она не обнаружила, похоже, зверь умудрился утащить его как трофей, вместе с большим куском ее одежды и частью достоинства. Она представила, как он неспешно трусит по дороге с маленьким узелочком в зубах. Поворчав, Адель закинула лопатку обратно на чердак и спустилась на первый этаж. Тетя Поля оказалась дома и открыла довольно быстро.

— Доброе утро, деточка! — обрадовалась ей старушка как родной. — Проходи скорей, я только-только оладьи напекла, а мой квартирант убежал от меня, не позавтракав.

— Действительно, запах обалденный, — потянула носом Адель. — Но у меня есть срочное дело, я только заскочила у вас спросить кое-что. Это же ваши посадки наверху?

— Да, зелень в салатик выращиваю вот, — улыбнулась старушка, подсовывая тарелку с аппетитными оладушками.

— Искусительница! — проворчала Адель без злобы, зацапав один из них. — Вот про этот салатик я и хотела узнать. Где-нибудь в округе он еще растет? Может, его еще кто-то выращивает, вы не в курсе?

— Нигде не растет, ты лучше и не ищи, — посерьезнела старушка. — Я в свое время нашла два хилых росточка на запретной территории и с тех пор выращиваю немного. А ты лучше держись от них подальше, на людей оно плохо действует.

— А где эта запретная территория? — оживилась Адель, но старушка только раздраженно всплеснула руками. Пришлось ретироваться.

Выйдя на улицу, девушка оседлала свой мотоцикл и крепко задумалась. У нее возникло подозрение, что салатик этот выращивался для оборотней, значит, и спрашивать о нем имело смысл у них. Обращаться же к истоковцам, включая Регину (особенно Регину), она не имела не малейшего желания. В общем, нужно было ехать в Санаторий и подоводить кого-нибудь там.

— Только бы на самого Кипера не нарваться, — поморщилась Адель и напялила на себя шлем.

Холод подземелья становился все более назойлив. Темнота раздражала.

Вообще-то, к длительному пребыванию в темноте он успел привыкнуть благодаря жене своего отца, которая частенько запирала его в подвале их дома, где специально выкрутила лампочки. Но это другое. С ней он принципиально мог справиться, и от расправы ее отделяло только данное им матери обещание. Но представлять себе ее корчи, муки и предсмертные хрипы он мог позволить себе свободно, чем и развлекал себя в эти часы. Теперь все было иначе. Человек в маске оказался ему совершенно не по зубам. Тогда в квартире, показалось, что Марк шваркнулся об стенку еще до того, как тот начал действовать. С того момента парня и окружала темнота с двумя небольшими перерывами, в которые за ним приходили двое его подручных. Эта парочка была молчалива и пахла дохлятиной и землей. Тот же запах, что остался на местах все убийств, приписываемых зараженным.

Должно быть, прошла пара суток. За это время у него во рту не было и глотка воды. Восстанавливаться в таких условиях оказалась затруднительно.

Марк осторожно подвигал обожженными до коленей ногами. Они заживали, но медленно и мучительно. Все же наверняка быстрее, чем у людей. Со сломанной рукой вроде как было получше. Но ждать когда станет достаточно хорошо, не было времени. Впереди его очевидно ожидали только новые увечья.

Кое-как повернувшись, Марк пополз к решетке, стараясь не обращать внимания на сильную боль. В конце концов, все тлен, и нечего в этой жизни не имеет значения. Там, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги, он отдышался и поднес ко рту единственную здоровую руку. Инстинкт самосохранения как-то мешал грызть собственную плоть, но он тут был не самый упрямый. На запах крови с другой стороны решетки поднялась заинтересованная возня.

Марк просунул руку со свежей кровоточащей еще раной сквозь прутья решетки. Через секунду он уже ощутил движения рядом с собой, потом дыхание на своей коже.

— Налетай, не бойся, — разрешил парень, и существо за решеткой припало губами к ране, жадно втягивая в себя кровь. Подождав немного, Марк отобрал руку обратно. Хорошенького понемножку.

Минут пятнадцать он ждал, чуть не задремав в кромешной темноте и тишине, пока, наконец, существо рядом с ним вновь не зашевелилось.

— Ну как, полегчало? — спросил Марк.

— Да-а, — неуверенно проблеяло существо человеческим голосом. — Почему? Как? Словно туман рассеялся!

Марк облизал пересохшие губы. Не хотелось расстраивать существо, правдой о временности данного состояния, так что он ответил, как бы шутя:

— Волшебство, не забивай голову. Скажи лучше, кто ты?

— Я? Я — бухгалтер.

— Ладно, бухгалтер, и как же ты тут очутился? Знаешь, что это за место?

— Место? Это тюрьма.

— Что-то не похоже. Где урки, где баланда? Где, черт возьми, свет?

— Это ее тюрьма, — сказал бухгалтер отчаявшимся голосом. — И еду скоро принесут, но ты не захочешь ее есть. По крайней мере, пока не сойдешь с ума так, как я.

— Неужели так плохо готовят? Каша с комочками, чай из половой тряпки?

— Сырое мясо, чувствуешь запах? Я уже давно не чувствую. Их разделывают прямо здесь, и тогда ненадолго включают свет. Там стоит корыто, в котором они начинают резать людей, пока они еще живы. Первой была пожилая женщина. От нее и без того плохо пахло и возможно она уже была безумна, но она не заслуживала того, что с ней сделали! Мне досталась ее нога, все еще пахнущая болью и ужасом. Я не хотел даже прикасаться к ней! Но меня мучили жажда и голод. Когда выключили свет, я заставил себя забыть о том, что именно лежит передо мной.