Шрифт:
Стамбул, 2011.
— А как же вы встретились, Омар-бей?
— Это произошло намного позже.
Когда Омар встретил Марину, она уже сделала первые шаги к тому, чтоб вырваться из хрустальной башни. Не очень удачные, совсем не умные, но когда человек спасает свою жизнь, он хватается за то, что находит.
— А что было дальше?
— Дальше? Дальше, Сезен Марты, было многое. Но тебе пора домой.
— Но Омар-ефенди!
— И ни-ни, домой и все!
Птичка не смела настаивать. Она молча собралась и пошла к выходу.
— Сезен Марты! Завтра поговорим.
— Да, Омар-бей!
Мир снова прекрасен!
Легкие каблучки простучали по мраморной лестнице. Вечер только начинался, воздух пьянил. Завтра — непонятно что завтра, но Омар-бей не любит больше эту женщину, а вечер действительно прекрасен!
— Сезен Марты!
Она оглянулась. Ну, конечно! Этого еще не хватало!
— Дениз! Ты что тут делаешь?
— Да вот, тебя ждал.
— Зачем?
— Увидеть хотел.
— Ну, видишь.
— Сезен Марты, а пошли со мной в кино?
— Извини, Дениз. Я сегодня устала. Не могу.
— Давай я тебя провожу.
— Не надо, Дениз. Я и сама дойду.
— Почему, Птичка?
— Люди подумают, ты ухаживаешь за мной. А ведь это не так.
— Пусть думают! Что здесь плохого, если я даже и ухаживаю за тобой?
— Прости, Дениз. Ты мне как брат. Но и только.
— Так значит, люди правду говорят!
— О чем ты?
— Что у тебя роман с этим генералом! Ты с ним спишь?
— Как тебе не стыдно! Уйди! Видеть тебя не хочу! Никогда!
Слезы жгли ее лицо. Она побежала, не оглядываясь, и не видела, как несколько кварталов Дениз шел следом и бормотал извинения, а затем отстал.
Вечер, который обещал стать таким приятным, был безнадежно испорчен.
Почти четыре квартала тащился Дениз за Сезен Марты, как приклеенный, на глазах у всех, понимая, как он жалок и глуп.
— Дениз! — окликнул его знакомый голос. А, это Озан.
— Ну и видок у тебя! — Хохотнул Озан, догнав его.
— Чего тебе?
— Пошли, выпьем.
— Да ну тебя!
— Ну чего ты! Пойдем!
И Дениз пошел. В их компании весельчаку Озану не отказывали. Высокий, широкоплечий, румяный, балагур и любимец девушек, он просто не знал, что такое отказ и горечь поражения. В тех редких случаях, когда его отвергали, он этого просто не замечал.
В кафе, когда они пришли туда, уже сидела большая часть их компании: прежде всего Тимур, завсегдатай и заводила большинства проделок, Укзмет — студент-зубрила, но когда выпьет и расслабится — оказывается совсем ничего, Бату и Нико — эти всегда что-нибудь придумывают, не всегда приличное. Был тут и Давид — иностранный студент, глядящий на их компанию через дужки узких очков. Челик и Кара, брат и сестра. Вообще-то сестер обычно в такие компании не берут, но Кара с детства бегала за братом, и так как-то все привыкли к ее обществу.
— А вот и мы! — Весело заорал Озан. Люди оборачивались на голос Озана, стараясь рассмотреть сквозь клубы дыма, заполнявшие комнату, кто такие «мы». Но Озана не смущало чужое внимание, смутишь такого!
— Привет, Озан!
— Привет. Кара, Челик, Бату, Давид! Посмотрите, кого я вам привел сегодня! Дениз, иди сюда.
— Понимаете, — продолжил он рассказ после неизбежных приветствий, — иду по улице и вижу нашего друга в слезах.
Он сделал многозначительную паузу и продолжил:
— Из-за девушки!
Озан не прогадал, привлечь внимание ему удалось, и поднялся шум.
— Из-за девушки!
— Ого!
— Ну, приятель!
— Я был лучшего мнения о тебе!
— И кто же это? — Спросила любопытная Кара.
За Дениза ответил все тот же Озан:
— Сезен Марты, вот кто!
Снова поднялся шум, но теперь уже сложно было понять, выражают ли приятели сочувствие, восхищение или осуждение. Страдать из-за чувств в этой группке считалось плохим тоном. Настоящие мужчины (а даром, что никто из них еще не успел обзавестись семьей и постоянной работой — современными атрибутами мужественности) никогда не страдают из-за чувств. Тем более, по поводу женщин. Так же у них было принято отрицать патриотизм, выступать за свободу секса и — по какой-то необъясненной причине — предпочитать Фенербахче другим футбольным клубам.
Но Сезен Марты — другое дело. Все они выросли в одном квартале, вместе взрослели, вместе менялись, многие в детстве ходили в одну школу. История любви Дениза к Птичке была известным поводом для шуток. А главное, каждый прекрасно понимал, что помани Птичка хоть пальчиком, ну улыбнись при случайной встрече — он забудет о презрении к женщинам, снизит количество сигарет до одной-двух в день, забудет про Фенербахче и свободе секса, и добровольно залезет в ярмо брака и выплаты кредитов долгие годы. Но она, кажется, совсем об этом не думала.