— Пора идти, — говорю я лающим голосом, неприятным даже для собственного уха.

— Но мы не взяли хлеб из кухни, — возражает она, пока тяну ее к входной двери.

— Мы купим его в магазине. Идем, Айви. Если ты хочешь идти кормить уток, то нам нужно уйти прямо сейчас. Никаких споров.

Ее нижняя губа начинает трястись, но она ничего не говорит в ответ. Возможность, используя которую, я намеревался воссоединиться с дочерью, испорчена, даже не начавшись.

Выхожу на яркое утреннее солнце и говорю Айви идти в машину. Закрывая дверь, я бросаю взгляд через прихожую наверх, где стоит Айзек и смотрит на меня. Он держит малыша у своей груди, мне видна лишь его маленькая головка около плеча Айзека, макушка с мягкими темными волосиками торчит из-под лимонно-желтого шерстяного пледа.

На долю секунды мы встречаемся взглядами и все, что я вижу в его глазах — жалость. Жалость ко мне.

Жалость к Айви.

Жалость к крошечной жизни в его руках.

Я громко хлопаю дверью, закрывая всю эту жалость в безлюдном доме, полном печали.

Не надо жалеть меня, Айзек. Уж лучше твоя ненависть. Она ранит меньше.

Глава 3

Джош

Восемь месяцев.

Прошло уже восемь месяцев с тех пор, как она покинула нас.

А такое ощущение, будто прошло восемь часов. Нет, неправда. Как будто восемь секунд.

Весь дом пропитан ею.

Она везде, но, в то же время, нигде.

Каждое утро, когда я просыпаюсь, Лора снова умирает.

Я не вернулся к работе и не сообщил в школе, когда собираюсь возвращаться. Игнорировал звонки администрации, предпочитая вместо этого позволять Айзеку или своей матери разбираться с ними. Правда в том, что я с трудом справляюсь с воспоминаниями о Лоре в стенах нашего дома. И сломаюсь, если мне придется пережить заново воспоминания о ней в школе, где мы оба работали.

Коллектив будет избегать встречи со мной или будет смотреть на меня с жалостью. Ученики будут перешептываться, наблюдать и ждать моего срыва, царапая своим шепотом мою кожу.

В ее классе появится новая хозяйка, которой там не место. Плакаты, нарисованные ее рукой, будут сорваны и заменены на посредственные слова из школьной программы. Из ящика ее стола будут убраны все ручки с погрызенными колпачками, все ее спрятанные упаковки «Фрутеллы» и все рассыпанные канцелярские кнопки, об которые она несомненно колола пальцы. Произнесенные шепотом ругательства больше никогда не сорвутся с ее губ, когда Лора снова поранится, она не скажет тихонько своим нежным голосом такие фразы, как «да чтоб свет пролился» или «мартышкин сын», и особенно, мной любимое выражение, которым я неустанно ее поддразнивал — «жеванные билетики».

Работать там без нее было бы нечестно.

По правде говоря, а я стараюсь говорить правду, по крайней мере, своему ребенку, то я все еще совершаю ошибки.

Охренеть сколько ошибок.

— Папа, папа, — громко хихикает Айви и зовет меня в гостиную. — Смотри, папа. Алтурр думает, что дядя Айз — это надувной замок.

Я выхожу из-за угла и заглядываю в комнату, чтобы увидеть растянувшегося на спине Айзека и пухлощекого Артура у него на животе, который своей попой в подгузнике неугомонно подпрыгивает на нем. Айзек наклоняется к маленькому мальчику, и тот хихикает над каждым «хмм», вырывающимся изо рта его дяди.

Сцена из жизни семьи, где царит смех и веселье. Хихиканье четырехлетки и довольного озорного крохи. Не могу не думать о том, что это просто идеальная картина, но только потому, что меня там нет.

— Арти, держись, парнишка, давай покажем папе, что ты теперь умеешь делать, — взволнованно наставляет Айз, пока поднимает вверх Артура и садится, скрестив ноги, с прыгающим комочком на них. Брат смотрит на меня с широкой улыбкой, а потом, хихикая, произносит:

— Садись, Джош. Тебе это очень понравится. Айви, детка, иди и сядь рядом с папой, чтобы мы могли показать ему, чему научился твой братик.

Айви быстро вскакивает на ноги и тащит меня на диван, где мы садимся напротив Айза и Артура, и можем прекрасно видеть их маленькое представление. Маленькой ручкой она берет мою, и улыбается, желая, чтобы я увидел причину всей этой суматохи.

— Так что, вы собираетесь томить меня в ожидании? — спрашиваю я с энтузиазмом, на который только способен.

Только что получив письмо, адресованное мистеру и миссис Джошуа и Лоре Фокс-Уильямс, могу лишь догадываться о том, что выгляжу таким же «радостным», каким себя и чувствую. Я направлялся в нашу комнату, чтобы закрыться от всех, когда Айзек позвал меня сюда, и я бы предпочел быть где угодно, но только не сидеть на этом диване, в этой комнате, с вымученной фальшивой улыбкой на лице.

— Хорошо, Арти. Давай начнем наше шоу, — объявляет Айзек с восторгом в голосе. Он снова садит Артура так, чтобы видеть его лицо, хотя тот, кажется, больше увлечен запихиванием своего кулачка в рот и пусканием слюней на ковер.

— Давай, малыш, как мы с тобой тренировались, — подбадривает Айз перед тем, как наклониться вперед и встретиться взглядом с маленьким мальчиком, с которым я пытался, но так и не смог сблизиться.

— Повторяй за мной… па, па, па, па, папа, — терпеливо произносит он.