Ощутила негодование мужа и именинница. И мысленно пообещала раскрыть ему правду о том, почему чувствует ответственность за судьбу ветра. Наверняка Лютинг поймет, и сердце его смягчится.

— Если все в сборе, предлагаю поднять кубки. — Она дождалась, пока волк усядется в противоположном от Хёльмвинда углу, и плеснула гостям яблочного сидра.

— С праздником, Хёльди! — провозгласила кудесница, видя, что пирующие не спешат выкрикивать тосты.

— С днем рождения! — подхватил Зефир.

Принцесса благодарно улыбнулась. Несмотря на все неожиданности, свалившиеся на ее плечи, семнадцатый год жизни наступил, и надлежало приветить его как следует. На ее родине это значило: не оставлять ни капли на донышках праздничных чаш.

— До дна, — предупредила именинница.

Вмиг кувшин опустел. Заклинательница живо откупорила второй и посоветовала сквозь завесу неловкой тишины:

— Попробуйте малиновое вино. Урожай прошлого года.

— Очень вкусное! — Принцесса пригубила и зажмурилась от удовольствия.

— Оно знатно путает мысли, — заговорщицки понизил голос Западный ветер. — Помню, как после тройки кубков я не смог оторвать ступни от земли.

Хёльмвинд фыркнул, брезгливо отставляя свою чашу с остатками напитка. На Ливу он не глядел, предпочитая делать вид, что кудесницы не существует. Быть может, если бы ветер догадывался о дурном предзнаменовании своего жеста, то не стал бы воротить нос от кубка. Но посвящать его в тонкости северинских традиций Изольда не решилась.

Так и ужинали — посадив непрошеные мысли и слова под замок молчания. Пока Зефир не попытался снова выведать у брата подробности его путешествий.

— Откуда, говоришь, ты явился? — невзначай обронил он.

— Из сторожевой башни в Море штормов.

— Она еще стоит? Я думал, ветхие стены давно поглотила пучина.

— Нет, — качнул головой ветер, — но уцелело немногое.

Младший верховный вынул из складок накидки тоненькую дудочку и приладил у себя над плечом. Миг, и из нее полилась нежная музыка.

— Что ты там искал?

Изольда притихла, перестав изображать, что ее интересуют только вино и запеченная тыква. Лютинг продолжал буравить Хёльмвинда тяжелым взглядом.

— Хм…

Вообще-то ветер не собирался открывать правду брату и тем более его изворотливой подружке. Он и принцессе предпочел бы объяснить все отчасти. Но что-то подсказывало: укрыть от нее даже незначительную деталь истории будет сложно.

— Ладно. — Нехотя нырнув рукой в карман и выудив оттуда кожаную тубу, верховный бережно вытряхнул на стол затертый до дыр свиток.

— Что это? — Западный ветер с интересом завис над ним.

Изольда тоже украдкой вытянула шею.

— Карта!

Параллели и меридианы сильно выцвели, надписи угадывались с трудом, но тонкие ниточки рек, треугольники гор проглядывали отчетливо.

— Я видела похожие, когда рылась в библиотеке Стефана.

— Действительно, карта, — изучив ветхую бумагу, согласился Зефир. — Но что в ней особенного?

Со своего места принцесса подметила очертания легендарных чудовищ, нарисованных поверх океанов, а еще в глаза бросились замысловатые буквы. Точно такие были в письме Эйалэ, которое Либ доставил однажды в спальню своего владыки. Ветряной язык — помнится, Изольда так и не смогла его прочесть. Значит, карта принадлежит ветрам.

Северный верховный склонился над пергаментом, осторожно разгладил изорванные углы. Пряди его длинных волос скользнули по столешнице.

— Если приглядеться, здесь надпись.

— Ветряное царство? — Зефир ткнул пальцем в выцветшую вязь, больше похожую на узор.

— Именно.

— Но, Хёльмвинд, это же просто сказка для маленьких ветров!

— А вон те буквы видишь? — Не касаясь хрупкой бумажной поверхности, Северный ветер прошелся ладонью над символами на длинной ленте, как знамя венчающей карту.

Зефир прищурился. Древние руны потускнели и напоминали завитушки, а не ветряной алфавит. Поди разбери.

— Тьер-навь-ёр… — по слогам произнес он.

— Тьер-на-Вьёр? — Изольда возбужденно вскочила с места, подошла ближе. Но надписи на свитке так и остались для нее диковинными загогулинами.

— Ты ведь не думаешь, что перед нами карта легендарной страны, которой, вообще-то, не существует? — развеселился Западный ветер.

Брат его иронии не разделил. Свернув старинную вещицу, он осторожно затолкал ее в потертый тубус.