— Полноте, Этельстан. Ты имеешь право посещать все королевские мероприятия. Я рада видеть тебя в любое время дня и ночи.

— Даже на переговорах с ветрами, назначенных на сегодня? — Тонкая бровь изогнулась, как сердитая змея.

— Разумеется, — все с тем же изумлением пожала плечами принцесса. — Но откуда тебе о них известно?

— О, во дворце у меня еще остались надежные осведомители, которые охотно делятся информацией. В отличие от родной сестры, давно переставшей посвящать меня в свои тайны…

— Здесь нет никаких секретов. Ветряные гости не желали предавать свой приезд огласке, потому об их присутствии в Тьер-Леране пришлось умолчать. Но, поверь, при следующей же нашей беседе ты бы услышал о них от меня. Если бы не счел рассказ слишком скучным.

— Скучным? За кого ты меня принимаешь? — Принц осекся, пытаясь взять себя в руки.

Но Исгерд успела удостовериться окончательно, что по большей части им движут злость и обида. Ах, если бы только на нее, тогда проблему легко можно было бы решить сестринскими объятиями. Но ведь брат изводит себя из-за короны, полноправной владелицей которой она вот-вот станет, и собственного незавидного положения.

Исгерд пригорюнилась и тяжело вздохнула. С каждым днем принц отдалялся от нее все сильнее. Поскорее бы прошла злосчастная церемония. Она станет королевой и на деле докажет беспокойному брату: ее привязанность к нему никогда не иссякнет.

— Так значит, меня не вышвырнут из Зала советов, едва я решу навестить сегодняшнее собрание? — прервал ее размышления Этельстан.

— Конечно нет. — Подхватив полу длинного халата, Исгерд приветливо шагнула к нему. — Никто и никогда не посмеет сотворить с тобой подобное. Во всяком случае, пока власть находится в моих руках.

Власть… Мутные глаза вспыхнули и почернели. Принц сгреб с банного столика полупустой кубок, жадно из него отхлебнул.

— Насчет человека, сообщившего тебе о наших тайных гостях. — Бескровное лицо Исгерд застыло в паре саженей от него, бледные губы строго сомкнулись. — Ты обязан выдать его. Нельзя допустить, чтобы внутренние дела королевства становились достоянием общественности…

— Хочешь лишить меня последнего никчемного влияния? — невпопад пробормотал Этельстан. — В то время как у самой в кулаке все терновое могущество.

— Да что с тобой сегодня такое? — Принцесса гневно скрестила руки. — Ведешь себя словно ребенок, без конца сетующий на судьбу! Не пришла ли пора тебе повзрослеть?

Побелев, Этельстан крепче сжал пустой теперь кубок и уязвленно отступил к двери.

— Постой, — опомнилась огорченная девушка. — Я не это хотела сказать. Ты ведь знаешь, брат, принадлежащее мне, будь то престол или любовь подданных, — твое по праву. Я с радостью поделюсь с тобой всем, что попросишь.

— Вот как? — Он лукаво замер на пороге. — А если я захочу часть терновой магии? Сможешь ты по-сестрински разделить ее на двоих?

Тишина — как и следовало ожидать. Исгерд молчала, удрученно ссутулившись. Мокрые волосы грязновато-серыми прядками падали налицо. Едва ли кто-то из придворных видел принцессу такой, хотя Этельстан не раз заставлял ее захлебнуться бесплодными возражениями.

Если бы она только могла разорвать надвое колдовскую силу, жарким потоком бьющуюся в жилах! Тогда ее брат властвовал бы вместе с ней бесконечно долго, почти вечно. И ей никогда не пришлось бы мириться с горестями утрат.

Но волшебный терновник — не сухая ветка, его не разломишь пополам. И уж тем более немыслимо одарить кого-то колючими чарами. Этельстан знает об этом, но все равно изводит ее упреками, беспечно полагая, что безжалостные слова не задевают сердца.

Терзаясь печалью, Исгерд ненароком взглянула в окно и охнула, подскочив на месте. Солнце уже в зените! А ей ведь предстоит уйма дел до переговоров. Кликнув расторопную Лету, принцесса направилась в гардеробную — переодеваться. И хотя лицо ее перед придворными попеременно выражало заботу или заинтересованность, приличествующие случаю, мысли до самого вечера оставались безрадостны и темны.

Изольда проснулась от неприятного сосущего чувства, заставляющего похолодеть и съежиться. Мерещилось, что из бездны забвения на нее глядят жуткие глаза. Но стоило принцессе приподнять голову над лежанкой, марь развеялась, стало понятно, что за взгляд пригвоздил ее к месту.

— Таальвен! — Щеки тотчас вспыхнули. — Что за возмутительная привычка пялиться на людей?

Лютинг отвернулся без особого раскаяния и подбросил коры в робко трепыхающийся костерок.

— Как спалось?

— Хорошо, — протянула Изольда в некотором замешательстве. — Даже здорово…

Жаль, пробуждение было слишком внезапным, иначе она бы запомнила ночные видения во всех деталях.

— Кажется, мне снова снилась Исгерд. — Колдунья запустила пальцы в растрепавшуюся за ночь прическу и прикрыла веки. — И она была расстроена.