Но, кажется, все-таки придется, потому что в трубке ее совершенно разбитый голос. Она еще только спрашивает, как дела и все ли у меня хорошо, не надоедаю ли дяде, а я уже знаю, что, скорее всего, где-то появилась информация о новой любовнице моего отца. Вероятно, еще моложе предыдущей, с которой моя мать только-только смирилась.

Я люблю отца. Он — пример для подражания: человек, который сделал сам себя, взял в руки загнивающий бизнес своего отца и превратил его в утку, несущую золотые яйца. Сколько себя помню, всегда хотел быть достойным его похвалы, из шкуры лез, чтобы заслужить его одобрение. И до сих пор хочу. Но за то, как он обращается с матерью, мне все чаще хочется разъебашить ему рожу, сломать пару костей и отправить на больничную койку, чтобы подумал, какого хера он творит, и на кого разменивает женщину, которая отдала ему свою жизнь и никогда, ничего не попросила взамен.

Мать ни слова не говорит о любовнице, но это читается между строк, сквозит фальшивыми нотами в голосе. Хочется как-то приободрить ее, но тогда придется зацепить и все остальное. Поэтому мы просто обмениваемся парой наших обыденных фраз, я обещаю быть аккуратным, вежливым, и не беспокоить хозяев, желаем друг другу спокойной ночи и разъединяемся.

Когда поворачиваюсь — Варя стоит на том же месте и смотрит на реку.

Такая… немного потерянная что ли.

Пока целовал ее, только и думал, что сдурею, что у меня тормоза слетят, катушки перегорят и вообще случится апокалипсис терпения. Потому и обнял ее только одной рукой — боялся, что раздавлю.

А теперь хочется просто постоять рядом. Послать ей какой-то сигнал, что я, хоть и малолетка в ее глазах, ни хрена не на один раз.

Подхожу к ней сзади, обнимаю двумя руками за талию и немного устало роняю лоб на плечо. Она вздрагивает, но и сама прижимается в ответ, накрывая мои ладони своими.

— У тебя руки очень холодные, — шепчет немного испугано.

— Все нормально, Колючка, я морозоустойчивый.

Я отвожу ее в больницу, и на прощанье говорю, что буду слать ей сообщения.

Надеюсь, достаточно пошлые, чтобы ночью она думала только обо мне.

Не успеваю переступить порог больницы, как телефон в кармане энергично вибрирует входящим звонком. Хватаю его так быстро, словно я — влюбленная по уши фанатка, ждущая звонок от своего кумира. Но это не Ленский, это — моя мама. Вспоминаю его разговор и вот теперь свой, и с улыбкой отмечаю, что сегодня сегодняшний вечер явно проходит под девизом «мамы бдят!» и отвечаю:

— Привет, мам, я уже в больнице, сейчас иду к тебе. Все хорошо?

— Да, с Дениской все хорошо. Муж твой звонил.

Я вздрагиваю, как будто мне нож засадили между лопатками.

Мама ходит по коридору в наспех накинутом на плечи халате, замечает меня и быстро идет навстречу. Берет меня за руки, заглядывает в лицо так пристально, будто подозревает во мне подсунутый пришельцами клон е настоящей дочери. Тут и без всяких телепатических способностей ясно, что разговор с Петей был не из приятных.

— Варя, что у тебя происходит? Я чего-то не знаю?

Приходится усадить ее на скамейку, пару раз перебить попытки завалить меня вопросами и спросить, когда и зачем ей звонил мой муж.

— Примерно полчаса назад, — вспоминает мама. — Хотел поговорить с тобой. Я сказала, что позвонил бы уж тебе, раз такая срочность, но ему было нужно, чтобы ты ответила с моего телефона. Я сказала, что тебя нет… Что ты пошла немного прогуляться… — Она смотрит перепуганными глазами, понимая, что ненамеренно меня выдала.

Такие «проверки» муж начал устраивать почти сразу после свадьбы. Сначала это выглядело невинно и даже мило: я шла в гости к подруге, или встречалась с однокурсниками, а он вдруг звонил на чей-то номер (поэтому всегда спрашивал, куда я иду и с кем, и просил оставить все номера телефонов, якобы, просто по служебной привычке). Говорил моим друзьям, что у меня телефон не отвечает, он волнуется и просит дать со мной поговорить. Никаких неотвеченных вызовов у меня. Конечно, не было, но мне и в голову не могло прийти, что все это — одно большое вранье и одна больная ревность.

Однажды мне не повезло выйти в туалет как раз за секунду до очередного «звонка беспокойства». Само собой, никто меня к телефону не позвал. Подружка сказала, что я вышла и как только приду, то сама и перезвоню. В ответ на что муж послал ее матом, обозвал лживой сукой и проституткой, и пообещал устроить ей «субботник» за то, что покрывает мое блядство.

Поэтому, теперь у меня нет подруг. Только пара знакомых по переписке на специализированном форуме для молодых учителей.

А теперь эта скотина втянула в грязь нашей «счастливой семейной жизни» еще и мою мать.