– Как вы себя чувствуете? – произнес он сухо, но дружелюбно.

– Отлично.

– Как спали сегодня?

– Эх, – засмеялась Анна, махнув рукой, словно они с профессором старые друзья. – Знаете ведь, что ночью мне плохо было… И такое спрашиваете.

– Анечка, – улыбнулся он строго, – ну у нас же тут не светская беседа. Я вас спрашиваю, а вы так весело смеетесь. Давайте немного серьезнее. Расскажите про эту ночь. Что помните?

В глазах пациентки на мгновение блеснул огонек, губы ее сжались в неприязненной улыбке. Она, очевидно, была обижена. В ее случае, понимал профессор, поставить ее на место пациентки, означало унизить ее.

– Вечером я легла спать, когда пошел дождь… – начала она.

Профессор внимательно вслушивался, сосредоточенно наблюдая за ее жестами и мимикой, стараясь распознать обман. Он за последний год привык, что для Анны иногда важно то, как она выглядит в беседе. Она хотела, чтобы, например, ее руки выглядели красиво, чтобы жесты были поставлены утонченно, в некой степени она старалась подчеркнуть своим поведением изящество, намекая на свою врожденную интеллигентность. Профессор знал, что у девушки нет этих качеств на самом деле.

– Затем, – продолжала она, – я слышала во сне, что дождь усилился и мне начали сниться плохие сны… Я замечала и ранее такое. Вы, полагаю, и сами помните, что на изменения погоды у меня индивидуальные реакции…

– Продолжайте, – кивнул Охрименко. – Что было далее? Вам снились сны, а потом?

Снова Анна оскорбилась. И теперь из-за того, что профессор не дал ей посмаковать собственными рассуждениями о тонкостях ее личности и индивидуальности ее реакций.

– Потом я проснулась в коридоре, надо мной стояли два парня… Санитары ваши. И девушка, дежурная медсестра…

– Хорошо. А до этого? Как вы там оказались, в коридоре? Вы были в палате у Леонида. Это помните?

– Я была в палате у Леонида?! – шокировано воскликнула Анна, быстро заморгав и прикрыв рукой ухо, словно боясь услышать эту постыдную правду.

– Значит, не помните? – подозрительно прищурился профессор.

– О нет! – испуганно и артистично закачала головой Анна. – Что я там делала?! Неужели?.. О не-е-ет…

– Что?

– Что-то сексуального характера?

– С Леонидом? У вас? – засмеялся профессор. – Ну что вы, дорогуша, я полагаю, вам нужен кто-то моложе.

– Ну, слава богу, – закусив губу, вздохнула Анна.

– Да ладно вам, – махнул рукой Охрименко и откинулся на спинку кресла.

– Что? – удивился Анна.

– Все вы помните, – улыбнулся он. – Ну, может, не все, но больше, чем мне тут вещаете. Анна, вы и раньше всегда, как оказывалось, вспоминали детали всех ваших… этих… ночных приключений. И сейчас помните, – профессор скривился и развел руками. – Время тянете? Куда? Зачем?

– В смысле? – из-подо лба серьезным голосом произнесла Анна. Лицо ее менялось. Словно отдельные черты лица перестраивались. Менялась также форма глаз и уголки губ. Лицо становилось немного белее обычного. И даже такого опытного ученого, как Охрименко, это немного пугало.

– Ладно, – махнул рукой Охрименко, – продолжим. Вы говорили, что вам снилось что-то неприятное?

Анна молча кивнула, взгляд ее был недоверчив, и обида плавно перетекла в раздражительность. Как правило, в таком состоянии, пациенты зачастую перестают контролировать свои эмоции, но взгляд Анны, наоборот, был полностью сконцентрирован и прикован к профессору.

– Что именно вам снилось? – спросил профессор, наблюдая за тем, как лицо Анны уже значительно переменилось с того времени, как она вошла в этот кабинет. Он не стремился провоцировать ее, но нарочно подыгрывал ее злобе, дабы следить за спектром ее реакций.

– Что мне снилось? – спокойно произнесла она. – Скажу честно… Не стану я об этом рассказывать. Он говорил, чтобы я не смела про это трепаться, я и не посмею.

– Кто «он»?

Анна подняла голову и улыбнулась, лицо ее вновь стало загадочным и посветлевшим.

– Я не стану говорить вам, – улыбнулась она.

– Понятно, – кивнул спокойно профессор. – Интересно другое. Когда ты у нас только появилась, ты была в худшем состоянии… В намного худшем, помнишь? А теперь? Приступы стали гораздо реже, твое сознание в большинстве случаев не такое спутанное… Тебя это разве не радует?

– Хм… А с чего вы взяли, что мне лучше?

– Ну как это! Были симптомы, теперь их меньше, – непонимающе ответил Охрименко. – Это происходит при всех заболеваниях. Если у тебя был сильный кашель, а после сиропа дыхание стало чистым, то считается, что тебе лучше.

– Понятно, – кивнула Анна.

– Но на пути к окончательному выздоровлению, на пути к полному восстановлению, зачастую появляются какие-то абсурдные препятствия: пациенту лучше, но ему становится лень лечиться далее. Он просто самовольно соскакивает с лечения. Тем самым отдается в руки рискам осложнений. Но, Анна… Курс лечения всегда должен быть пройден до конца. Как и с кашлем, микстуру нужно пить до упора даже если стало лучше. Как и с вирусными инфекциями – прием антибиотиков ведь никто никогда не прерывает. И наше с тобой общение, наша, терапия – все это нужно продолжать.