Однако наша история запомнилась еще одним наблюдением. Больше в Новосибирск я не ездил. Мы со Светой продолжали перезваниваться и переписываться, а через полгода встретились в Москве: оба удачно подгадали с командировками. Я решил, что наша третья ночь будет тестовой: удастся ли нам наверстать сибирские ночи или нет, в любом случае, наши отношения изменятся. И почему-то казалось, в лучшую сторону: я уже размышлял о том, как приглашу Свету в Киев, в какие рестораны мы пойдем, в какие магазины, как она будет смеяться моим шуткам. Мне хотелось продолжения, и было любопытно, каким оно получится.

«…она смотрела увлажнившимися глазами и шептала: «Приедешь?»

В заранее назначенный час я постучался в дверь гостиничного номера Светы. То, что я увидел, было совершенно неожиданным: девушка валялась с температурой в глубоком гриппе. Скрыв досаду, я поцеловал горячий лоб, посидел на диване, гладя ее волосы – Света положила голову мне на колени. Ей было так плохо, что не смогла даже спуститься в бар выпить кофе. И я ушел по делам, пообещав позвонить вечером.

После утомительных переговоров я прогуливался по Москве и думал, что судьба порой измышляет такие непредсказуемые козни, против которых и противоядия нет. Вот заболел человек – и все, никак ситуацию не развернешь в нужное тебе русло. Я надеялся, что Свете полегчало и нас все-таки ждет упоительная ночь. Зашел в телефон-автомат, набрал номер отеля, попросил соединить. В трубке послышалось преувеличенно бодрое «Алло?» – «Привет, это я. Как самочувствие?» – «Н-н-ну… Ничего, – прохрипела Света. – Ты приедешь?» Я помолчал, и она истолковала это по-своему: «Понимаю, боишься заразиться! Не приезжай, конечно, я не обижусь». Хотел возразить, что я вовсе не боюсь заразиться, но не говорить же, что не вижу смысла приезжать и снова держать ее голову на коленях. Придется ехать, а то обидится ведь. «Свет, судьба сегодня не на нашей стороне…» Не успел я продолжить в том духе, что сейчас мы ее, судьбу, напугаем – я возьму красного вина, приеду, попрошу горничную подогреть его, и мы будем пьяные, и все у нас будет весело и здорово, – как в трубке послышались короткие гудки.

Я прислонился к стене телефонной будки и почувствовал, что очень устал. Настолько устал, что мне не хочется перезванивать и успокаивать обиженную девушку – а в том, что Света обиделась и бросила трубку, я не сомневался. Накрыло странное чувство: я понимал, что нужно перезвонить и сказать что-то хорошее, но не мог. Не хотел. Решил, что из Киева напишу что-то ласковое. Пришла спасительная мысль: наверное, я все-таки заразился гриппом, поэтому незачем и перезванивать, все равно не смогу приехать.

Добрался в свою гостиницу, с аппетитом поужинал, посидел в баре с рюмкой коньяку, потом посмотрел по телевизору программу «Время» и сладко уснул.

Больше мы со Светой друг другу не писали. Я все откладывал, собираясь позвонить или написать, а когда прошло два месяца, уже не находил слов: как объяснить, почему молчал так долго? Я и сам не знал, почему. Света тоже не писала и не звонила, и в конце концов эта история выцвела, потеряла краски, ушла в глубины памяти.

И когда мы спустя пятнадцать лет случайно встретились со Светой в роскошной московской гостинице, я не без труда вспомнил, где и когда видел эти сияющие счастьем глаза. Она прекрасно выглядела, была оживленной, куда-то спешила. Мы взяли по чашке кофе и сели за столик в лобби. Света ждала такси, я торопился на встречу с иностранным партнером. Кофе был крепким и вкусным. «Хорошо, что увиделись, – улыбнулась Света. – Хочется получить ответ: почему ты тогда бросил трубку?» – «Я?! Это ты бросила!» – «Я не бросала! Ты сказал, что судьба не с нами – и повесил трубку!» – «Да нет же, я хотел приехать!» – «Ну и надо было ехать!» – воскликнула Света, но без горечи, даже с неким задором. Извинилась и упорхнула к своему такси.

А я заказал еще кофе и погрузился в раздумья. Все-таки надо делать проверочный ход – чтобы убедиться, что ты все понял правильно. Лучше проверить. Мало ли что можно в жизни упустить.

Пока дожидался девяти утра, дважды пил кофе, сделал зарядку, даже планку прилежно выстоял, хотя давно ее забросил: я и так хорошенько пригружал себя в спортклубе, шлифоваться в планке еще и дома уже не хотелось. Открыл окно, смотрел, как просыпается город: вот вышли со своими хвостатыми питомцами собачники, вот дворничиха, позевывая, собирает бумажки на клумбе.

Я любил нашу городскую квартиру. Когда переехали за город, Аня прикипела к дому душой так, словно родилась в сельской местности и всю жизнь мечтала снова жить у речки и выходить гулять в луга. Аня смеялась: «Урбанистка во мне плавно перековалась в буколическую барышню-крестьянку». Мне тоже было хорошо в доме, он получился уютным, приветливым, удобным – повезло с дизайнером. Однако городскую квартиру на 11-м этаже кирпичной высотки я обожал. И после развода попросил Аню оставить мне эту «трешку» – при условии, что она получит дом плюс солидные ежемесячные суммы на жизнь ей и дочке. Аня была не против.

Оксана на мое предложение жить вместе ответила неожиданным и очень обидным отказом, завернув его в щадящий конфетный фантик: «Разве нам так плохо? У тебя есть я, у меня есть ты, у нас есть сын. И мы счастливы. Как говорят англичане, не надо ремонтировать то, что работает. А вдруг мы испортим наше счастье? Возможно, в будущем я выйду за тебя замуж, мы поселимся в другой стране у моря… А пока пусть остается так, как есть».

Все осталось «как есть»: я поселился на 11-м этаже, Аня осталась в нашем (теперь уже ее) особняке, а Оксане я еще раньше купил двухкомнатную квартиру с видом на Днепр. Когда мы выбирали это жилье, я еще был женат, Оксана тоже была замужем, и мы даже и не предполагали, что у нас будет ребенок. Мучительный развод (муж скандалил и угрожал) Оксана переживала уже в своей квартире, что было, конечно, очень кстати. И я был рад, что могу сделать почти все, чтобы моя девушка чувствовала себя защищенной. Ее квартира, как и моя, тоже была на высоком этаже, только Оксана жила на 12-м и часто шутила, что она все равно сверху.