Карина поставила бутылку на землю, так и не отпив из неё, хотя все лето Бог угощал ее самыми вкусными нектарами, а свидания после этого становились еще горячее. Нектар помогал отключить разум, который тревожился о том, что их встречи рано или поздно закончатся. Сложно встречаться в гостиницах, трясясь в неудобных автобусах и поездах; в заснеженных парках или осенью под моросящим дождем, прикрываясь одним зонтом на двоих; холодной весной с пронизывающим ветром у реки, хотя в этом было столько романтики и приключений! И только лето спасало: каждый куст и каждая травинка — и стол, и дом, прямо как в басне Крылова про Попрыгунью-Стрекозу, которая лето красное пропела…

А Бог внушал, что все будет продолжаться вечно. Он читал стихи, как влюбленный юнец, пел романсы, аккомпанируя себе на рояле и наигрывая на саксофоне легкие мелодии. И в такие моменты он становился на двадцать лет моложе… «Может быть, когда-то, где-то там… за облаками, за небесами есть вечная жизнь… Где мы встретимся и тогда уж навсегда… земная жизнь не для нас», — напевал он.

Карина очнулась, не веря своим ушам: неужели ее Бог в одну секунду перечеркнет все, что было?

— Ты вообще меня слышишь? — нервно отреагировал мужчина. — Я говорю: мы расстаемся. Мне было с тобой очень хорошо. Ты меня понимаешь? Выпей вина.

— Нет, спасибо. Я не хочу. Но… да… я слышу. Мы расстаемся. Нам надо расстаться, потому что наша связь не имеет смысла и ничем хорошим не закончится, — чеканя каждое слово, произнесла Карина.

— Да, именно. Ты же всегда меня понимала, лучше других. Я это ценю и буду помнить.

— Да, я все понимаю, — ангельские губки Карины едва выговаривали слова, а её руки похолодели. Карина вдруг перестала ощущать запахи: ни аромат цветов, ни аромат Бога больше не тревожил.

— У тебя все впереди. Ты молода, красива, тебя ждёт успех. Если, конечно, не будешь увлекаться алкоголем.

— Чем я не буду увлекаться?

— Алкоголем. Или как мы его называем — нектаром.

— Но… это не я его покупаю. Это ты, мой Бог, всегда приносишь нектар. До тебя я практически не пила.

— Да прекрати ты называть меня богом! Все. Возвращаемся к жизни. Понимаешь? Лето закончилось. Пора вернуться к реальности, спуститься с небес на землю и понять, что у нас у всех есть обязательства. У тебя есть муж, и тебе надо с ним решать.

«Муж? У меня вроде как есть муж… я же замужем» — вернулась в реальность Карина.

— А у меня есть семья, — продолжал Бог, — и я все лето не уделял ей внимания, у меня большие проблемы, я старался не посвящать тебя в них. Мы прекрасно провели время, я навсегда сохраню это в памяти. И не надо говорить, что это я тебя пристрастил к вину, ты не маленькая и должна понимать, что делаешь.

Карина молчала. Все казалось несправедливым, и земля медленно исчезала у девушки из-под ног.

— Но это не значит, что мы совсем не будем видеться, — добавил Бог. — Иногда мы сможем пересекаться. Но встречи уже не будут прежними.

— А как же я? Я же ведь ушла от мужа, от семьи, у меня на работе неприятности!

— Ну, извини, это уже твои проблемы. Пора тебе становиться взрослой. К мужу не стоит возвращаться. Ты от него ушла как будто навсегда. Живи одна, все равно ты его не любишь. Иногда мы можем позволить себе короткие встречи.

— Да, когда захочется Богу, — наконец, дошло до Карины.

— Что значит, когда захочется?! Ты же меня любишь. Я вижу, как ты расстроилась.

— Я так понимаю, ты делаешь мне одолжение.

— Не сгущай краски! Все будет хорошо, — «Бог» улыбнулся и попытался обнять Карину.

Девушка вздрогнула, как будто её ударило током.

— И когда мы в следующий раз увидимся?

— Я не знаю. Давай возьмем паузу, а потом я позвоню тебе на работу, и ты придешь посмотреть на мой новый состав, ну, как предлог… а там посмотрим.

Исчезающий Бог остался в «райском уголке», а Карина побрела к выходу. Они так делали всегда, чтобы не «засветиться». Она пыталась держать осанку; очень не хотелось разрыдаться прямо сейчас. Карина волочила ватные ноги и не могла понять: как в один миг может все перемениться? Как это: сегодня утром человек был счастлив, а уже днем чувствует себя глубоко несчастным? Что делать ангельской душе, от которой вот так просто отказался Бог? Но она не могла позволить себе слабость, потому что Бог не терпел истерик. Нельзя показывать, насколько ей больно: жар внутри, сердце как будто в тисках, горло сдавило, а вместо голоса — шепот. А Бог ей внушал, что она справится, что она не должна плакать, а искать выход.

Карина чувствовала, что её предали. Хотелось выть от боли и одиночества. Скорее бы дойти до общежития. Как хорошо, что нет соседки — можно вдоволь наплакаться. Когда ее обижали, она с детства повторяла: «Мне не больно, мне — не больно!».

Карина еще не знала, что расставание с Богом — не единственное испытание. Видимо, её Бог сговорился с Богом на небе, и они решили бросить Карину в океан проблем, чтобы она, наконец, научилась плавать, чтобы перестала плестись по жизни, как слепой бездомный котенок, который ожидает, что его подберут, обогреют и накормят. Карина понимала, что она никакой не ангел, а всего лишь маленький котенок. И что открытый океан для нее — смертельно опасное место.