– Здравствуй, Захар. У нас свидание.

– Я вижу, – он перевел сердитый взгляд на нее, – познакомишь? – кивнул в сторону совсем растерявшегося паренька.

– Это Валерий, мой новый знакомый…

– Очень приятно, – перебил тот, снова повернувшись к нему, – а теперь послушай меня внимательно, Ва-ле-ра, – по слогам выговорил его имя. – Это моя женщина, въезжаешь? Еще раз с ней рядом увижу, прорежу забор, усек? – коротко, лаконично и по делу. Дождавшись кивка парня, он выпрямился и обратился к Инне:

– Собирайся, мы уходим.

– Но… у меня свидание!

– Выбирай, котенок: либо я взвалю тебя на плечо и утащу отсюда, либо ты позволишь себя одеть и выйдешь со мной на своих красивых.

Инна медленно поднялась из-за стола и сквозь зубы, стараясь сохранить остатки самообладания и не опозориться на все заведение подступающей истерикой, выдавила:

– Пальто.

Захар стянул с вешалки ее верхнюю одежду, помог ей одеться, стоя не позади нее, а перед ней, изолировав от всего мира кольцом своих рук и, не дав опомниться и даже застегнуться, потащил ее на выход, схватив за руку.

– Постой! Дай хоть перед парнем извиниться!

– Перетопчется.

Только подведя к пикапу, он выпустил ее руку, чтобы достать ключи от машины.

– Да что ты вытворяешь?!! – Инна позволила себе, наконец, взорваться, когда кроме них на стоянке больше не было никого.

– Я пришел за тобой. Все. Вопрос закрыт, – открывая дверь с пассажирской стороны, рыкнул он

– Ничего подобного! Я тебе ни какая-нибудь игрушка, которую захотел – вышвырнул, захотел – вернул!

Он за плечо подтолкнул упирающуюся девушку к машине:

– Ты не игрушка. Ты – моя. Советую это запомнить, – он взял ее за талию, собираясь усадить в машину, но она вцепилась в его руки, сопротивляясь.

– И как это понимать?!! Настроение поменялось?! Так может, ты сначала в себе разберешься, чертов умник!

– Уже разобрался, потому и здесь!

Он с силой впился в ее губы, прекращая спор. Оторвался и все же усадил в тачку, приподняв над землей. Обходя машину, резким движением руки стряхнул с волос мелкие капли раздражающего, моросящего дождя. Сел, хлопнув дверцей, завел двигатель и сорвался с места.

Ехали в тишине. Он сильно злился, но не на Инну за то, что отправилась на свидание, а на себя, за свой же дебильный совет это сделать. Он нашел ее только в третьем заведении, раздражаясь все больше от бесполезных поисков. Он запутался сам, как какой-то подросток со своей первой любовью, запутал ее, которая так доверчиво его послушалась, а теперь… он будто взглянул на себя со стороны, причем умными, проницательными глазами той женщины-психолога, и увидел несерьезного, безответственного юнца, который еще сам толком не разобрался, чего хочет от жизни. Если продолжать в таком же духе, пустив все на самотек, то пример его одинокого будущего, окруженного лишь моторами, вон, перед глазами ходит. Он принял решение рассказать Инне всю правду о своем прошлом, какой бы паршивой она не была, и позволить девушке занять место в своем сердце, если она, конечно, не струхнет и не сбежит.

Инна вжалась в автомобильное кресло и пыталась переварить все произошедшее. Он приехал за ней, вернул ее и назвал своей женщиной. Получается, он сделал свой выбор в ее пользу и наверняка сожалеет о тех глупых словах, брошенных ей после «мойки». Губы девушки все еще горели от яростного поцелуя-клейма, и она не могла сдерживать робкую улыбку надежды на их будущее. Она повернула к нему голову и увидела его насупленный взгляд и ходившие ходуном желваки. Одной рукой он немилосердно сжимал рулевое колесо, другой – также нещадно сдавливал рычаг переключения передач.

– Зак, – тихо позвала Инна, первой пойдя на мировую. Она несмело положила свою ладошку на его кулак, – ну, не злись.

Вместо ответа он сжал ее пальцы, поднес к губам и поцеловал. Затем опустил обратно, не расцепляя их рук.

– Куда мы едем? – улавливая потепление с его стороны, спросила девушка.

– На стройку. Хочу показать тебе кое-что, – «и рассказать», добавил он про себя.

* * *

– Я был женат.

Ух, ты! Неожиданно! И когда успел?

Они сидели в машине напротив развернувшейся стройки. Дождь усилился и теперь барабанил по крыше автомобиля, заливал лобовое стекло, сливая очертания строительной площадки в единое непонятное пятно. Беркутов закурил, приоткрыв окно со своей стороны. После этой фразы Инна повернула голову и внимательно воззрилась на него.

– Нам только стукнуло по восемнадцать, и я повел ее в ЗАГС. Молодой, горячий, импульсивный. Думал, мне море по колено, горы сверну! У нас была сумасшедшая любовь. Я любил ее больше жизни, а она шла за мной безоговорочно, и чтобы я ни решил, всегда поддерживала меня. У меня не было ни денег, ни стабильности. Только мотоцикл, работа и перспектива, – он невесело усмехнулся, погрузившись в воспоминания. Он смотрел перед собой, глазами ощупывая объекты строительства, а видел прошлое.

– В то время меня заметил один авторитет и предложил работать на него, разумеется, не официально, обходя законы стороной, но деньги предлагал большие и легкие, я и повелся. Чаще всего восстанавливал тачки его браткам после обстрелов, – он сокрушительно покачал головой, докурил и выбросил окурок. Инна молча слушала.