Учитель истории Якушов Булата невзлюбил сразу. Говорили про него, что он осведомитель. Да Якушов и сам не очень-то скрывал своих отношений с органами, гордился тем, что был особистом во время войны, и намекал, что и сейчас вхож в эти инстанции. Может быть, это от него исходило мнение, что новый учитель не просто слишком строго спрашивает с учеников, но ставит неудовлетворительные оценки из вредительских соображений.

– Якушов был такого же невысокого уровня культуры, как и директор, но рекламировать себя любил: и воевал-то он, и то, и сё, а сам всю жизнь учился в заочном институте, да так и не кончил. Сам не скрывал, что в армии был в особом отделе, любил прихвастнуть, показывал удостоверение, – даёт характеристику Николай Михайлович Гудков.

Педсовет, затянувшийся далеко за полночь, на этом не закончился. По воспоминаниям очевидцев, он собирался и в следующие два вечера и продолжался каждый раз почти до утра. На директора посыпались и совсем другие обвинения, касающиеся его морального облика. А по этой части вменить ему было что. Незадолго до этого у него случился роман с десятиклассницей. Говорили, что её поймали на каком-то воровстве и он как будто бы повёз её сдавать в милицию. Но вместо милиции довёз до своего дома. И об этом стало известно всем и каждому. Она и сама потом в школе бахвалилась, что экзамена по русскому и литературе ей бояться нечего. Но к выпускным экзаменам директора уже сняли, а в его классе по сочинению шесть или семь человек схватили двойки и в результате, не получив аттестата, остались на осень. В их числе была и та девушка. На выпускной фотографии её нет, как нет и некоторых других, получивших двойки по сочинению. Не то настроение у них было, чтобы фотографироваться.

Но до выпускных экзаменов ещё есть время, а мы пока вернёмся на педсовет.

Булат в обсуждении морального облика директора не участвовал, он говорил только по существу школьных дел. Большие претензии предъявил он и завучу К. И. Громовой – как будто педсовет собрали не его обсуждать, а завуча. Почти никто ему уже и не перечил. Громова плакала и после педсовета сама ушла с должности завуча. (II)

Вера Яковлевна Кузина вспоминает, как будто это было вчера:

– Я была молодая, тоже математику преподавала, а она уже была со стажем, она мне помогала входить в русло… Мы сидели на педсовете все три вечера с ней рядышком и шептались. А Булат Шалвович терпеть этого не мог, кричит на нас: «Ах, вы и тут нашёптываете!»

Пытаюсь понять, как же так: если большинство преподавателей были против Булата, что же они сидели и молчали, когда Окуджава честил их всех подряд на чём свет стоит?

– Да шалопут он был! И гордый человек, – не выдерживает Кузина.

Уточнять значение этих слов я не решился.

А вот что говорит Булат Окуджава о заведующем районо, который в повести Петуниным выступает, а в жизни его Павел Иванович Типикин звали:

– Мы с ним встретились в один из самых ответственных моментов в моей жизни. У меня не сложились отношения с местной, так сказать, школьной властью. Когда эти отношения дошли до кульминации, собрался расширенный педсовет, на котором меня должны были прорабатывать. И пригласили туда заведующего районо.

Я, конечно, сидел и молчал. Мне было страшно. На меня сыпался такой поток обвинений, что я понимал: дни мои сочтены. <…>

Там, думая, что всё уже решено, все были очень откровенны. А заврайоно ударил кулаком по столу и стал орать на них, что они занимаются очковтирательством, что «сын врагов народа» ни при чём, и пусть они лучше за собой следят… [31]

…Вот так Павел Иванович Типикин оказал Булату Шалвовичу Окуджаве услугу, которую трудно переоценить людям, знающим те времена. Старожилы в Перемышле даже рассказывают, что молодого учителя якобы хотели арестовать, а Павел Иванович заступился за него так: «Тогда и меня берите вместе с ним». Сейчас трудно установить доподлинно: может быть, и звучали подобные предложения в разгар педсовета, а может, стукач Якушов «просигнализировал» насчёт Окуджавы в соответствующие органы, и там Типикин говорил что-то подобное. Но маловероятным представляется, что заведующий районо настолько проникся любовью к незнакомому молодому учителю, чтобы так бросаться на амбразуры. Предполагаемый арест Окуджавы всё же видится плодом последующей трансформации воспоминаний о тех событиях.

Как бы там ни было, хотя Булат Шалвович и прожил в Шамордине всего один год, дружба его с Павлом Ивановичем, возникшая уже много позже, несмотря на разницу в возрасте, сохранилась на всю жизнь. Они переписывались, Окуджава часто приезжал к Типикину в Перемышль, и тогда они ездили на охоту, на рыбалку, любили вместе петь, разговаривали ночи напролёт.

– Он и на мандолине, и на аккордеоне играл, дядя Паша. Пели они вдвоём душевно очень, – говорит племянница Павла Ивановича Наталья Григорьевна Типикина.

Когда пришла широкая известность, Булат Шалвович стал тяготиться днями своего рождения, ему неловко было выслушивать многочисленные высокопарные поздравления и признания в любви, которые обрушивались на него в этот день. Он старался это событие встретить подальше от Москвы. Одним из мест, где он прятался, был дом Типикина в Перемышле. Дом этот был очень хлебосольным. Жена Павла Ивановича Надежда Ивановна, тоже учительница русского языка, отменно готовила. В доме всегда было много мяса и рыбы, добытых хозяином в окрестных лесах и реках, много было вина – разного самодельного.

Надежда Ивановна тоже запомнила Булата ещё с тех пор, как он в первый раз приехал устраиваться на работу.

Внучатый племянник Типикина Евгений писал: