Впрочем, насчёт «лагеря» – это, конечно, преувеличение, никакой конфронтации с другими учителями у новичков не было. Была конфронтация с директором, с завучем, с заведующей районо, это точно. Ну а другие просто не хотели портить отношения с начальством и поэтому с командой молодых дружить остерегались.

А ещё рассказывала Лидия Петровна Брыленко, как однажды учителя побывали на открытом уроке у Окуджавы. И не то чтобы директор послал их в надежде как-то «прищучить» главного смутьяна, нет, просто самим учителям захотелось посмотреть, как же это: и тишина у него в классе, и ученики обожают учителя. Пытали они его, пытали, как это ему удаётся поддерживать порядок в классе, и наконец он пригласил их к себе на урок литературы. Кроме Лидии Петровны, свободны в это время были ещё две учительницы, втроём они и пошли. Войдя в класс, они удивились, как смирно, положив руки на парты, сидели дети. Поздоровались, и Булат Шалвович рассадил коллег: одну за первую парту, другую в середину класса и третью – за последнюю.

Домашнего задания спрашивать не стал, а сразу начал рассказывать ребятам что-то, не имеющее отношения к теме урока, но настолько интересное, что класс слушал его, затаив дыхание. И вдруг постепенно, незаметно он перешёл непосредственно к теме урока. Но и это рассказывал не так, как в учебнике, а по-другому, по-своему. Дети и не заметили, как один рассказ сменился другим, и продолжали слушать учителя с неослабевающим вниманием.

Закончив, он произнёс: «А теперь, ребята, давайте повторим то, что я вам сейчас рассказал». И стал вызывать учеников. Они выходили один за другим и повторяли чуть ли не слово в слово всё, что им рассказал учитель с начала урока, а он сразу ставил оценки. Потом дал задание на дом, и на этом урок закончился.

И тут коллеги поняли, почему он не спрашивает домашние задания:

– Потому что ребята по ходу дела усваивают всё на уроке, – сказала Брыленко.

Урок произвёл большое впечатление на коллег. Особенно их поразила тишина в классе. Позже Окуджава провёл с ними длительную беседу, и похоже, что строил он её так же, как с детьми… До сих пор Лидия Петровна вспоминает слова, которые он сказал после урока:

– Если у ученика есть дисциплина, у него будут знания. Если он не сидит, а крутится и вертится на уроке, то какого бы вы к нему преподавателя ни поставили, знаний ребёнок всё равно не получит.

Звучит корявенько, но это изложение Лидии Петровны. Она говорит, что этот разговор остался в её памяти и помогал ей в работе до самой пенсии.

Конечно, ребята довольны были. И оценки по литературе, как правило, были неплохие. Но вот по русскому языку… Диктант – и куча двоек. Ещё диктант – и опять куча двоек. А ребята всё равно любят своего учителя. Ребята-то любят, но вот директор таких оценок терпеть уже никак не мог, – это же резко влияло на общую успеваемость по школе. И снова, как в Шамордине, – разговоры, уговоры: вы, мол, уж там не усердствуйте насчёт двоек…

Куда там! Директор и так и сяк, но все его слова – как об стенку горох! Ну, ничего, Михаил Илларионович ещё отыграется…

И тут мы подходим к очень важному вопросу. Каким же всё-таки учителем был Булат Шалвович Окуджава – хорошим или плохим? Вот именно так – хорошим или плохим, потому что средних оценок здесь не может быть, и вот почему. Дело в том, что, по мнению большинства его бывших коллег, и здесь, и в предыдущей школе (забегая вперёд, заметим, что и в следующей, в Калуге, да и дальше тоже) – педагог он был весьма и весьма неважный. А некоторые просто говорили – тихо так, доверительно – что педагог он был никакой.

Может, потому и любили его ученики?

Но вот воспоминание одной из учениц восьмого класса Высокиничской школы, где Окуджава был, кстати, классным руководителем, – Валентины Александровны Левиной:

– Вечно опаздывал он чегой-то… Такой… ну, не хочу сказать, хороший человек. Стенгазету в стихах выпускал. Ходил в свитерке в таком, в водолазочке, и пиджачок. Худенький, чёрненький. И мы, по-моему, чуть ли не неделю учили, как его называть: «Булат Шавлович». Так и не выучили…

И вот это вылетевшее словечко такой говорит о нём как о человеке не вполне серьёзном, что ли.

Оказывается, и некоторым ученикам он представлялся каким-то не вполне серьёзным. И даже эта запомнившаяся форма одежды учителя, и внешность его – тоже дополняли в глазах ученицы неблаговидный образ.

В Высокиничах он действительно совсем недолго проработал. Но если доверять памяти этой ученицы (а не доверять я оснований особых не вижу – она хорошо помнит многие события тех лет), выходит, что он и в эти-то четыре месяца не всегда приходил на урок – часто его заменяла супруга. А после увольнения Булата из школы русский язык и литературу в этом классе вообще стала вести Галя.

На вопрос: «Ну, и кто лучше преподавал – Галина Васильевна или Булат Шалвович?» – Валентина Александровна Левина отвечает:

– Вы знаете, мне Галина Васильевна как-то лучше нравилась… А он, чего там, – придёт, а то и не придёт, наездами. Правда, правда. Ну, я не говорю, он действительно много рассказывал, вспоминал своё…

Ах, вот оно что! Оказывается, он и это-то короткое время, что довелось ему работать в Высокиничах, грубо говоря, «сачковал»! Так что неудивительно, что некоторые ученики не только не запомнили хорошо своего мимолётного учителя, но даже имени его не успели толком выучить.