Шрифт:
Бюро обкома восстановило Майю Суховицкую в комсомоле.
Воодушевлённая победой в обкоме комсомола, Майя развила бешеную деятельность. Она едет в Москву и старого учителя Ивана Григорьевича Новикова упросила вместе с ней поехать, чтобы он в её институте (МГПИ им. Ленина, письмо о неблаговидном поведении их выпускницы было послано и туда. – М.Г.) сказал, что письмо, которое они получили из Высокиничей – навет. Новиков поехать согласился, но сказал:
– Вы счастливый человек. Вы можете не связываться с ними, а взять свой чемодан и уехать. А у меня здесь дом, жена, дети, корова. И я всё должен терпеть. Я просто обречён на такое существование.
В Москве Суховицкая добивается приёма у заместителя министра просвещения.
– Замминистра выслушал меня и вдруг говорит: «А между прочим, тут на вас жалоба пришла».
И он мне начал читать. Только начал, а я ему и говорю: больше можете не читать. Единственная просьба к вам – прислать комиссию и разобраться, потому что там такая атмосфера, что только комиссия из Москвы сможет в этом разобраться.
Из Москвы Майя вернулась не одна, а с папой-доцентом. Он поговорил со Свириной, с друзьями Майи. Пообщавшись с Булатом, папа сказал Майе, что Булат когда-нибудь станет очень известным человеком.
Но это когда-нибудь, а пока Булат Окуджава – организатор «преступного сообщества». Поэтому он заслуживает персональной докладной записки в облоно. И здесь я не могу отказать себе в удовольствии привести эту записку полностью, пусть простит меня читатель. Там, конечно, много непонятного, но очень уж она вкусненькая:
В Калужский ОблОНО
Докладная записка
Об учителе русского языка
Высокиничской средней школы
Окуджава Булате Шалвовиче.
Угловой штамп
Р.С.Ф.С.Р.
Министерство просвещения
Исполком райсовета
Депутатов трудящихся
_______
РОНО
_________
1 II 1952 г.
№ 23
Высокиничи. Калуж. обл.
Окуджава Б. Ш. работал в Высокиничской средней школе с 20 августа по 29 декабря 1951 года.
Первые дни работы администрация школы и работники РОНО внимательно присматривались к Окуджава и изучали его работу. В сентябре месяце стало ясно, что Окуджава в своей работе часто становится на путь антипедагогического воздействия на учащихся.
Во время копки картофеля на полях колхоза им. Сталина в сентябре м-це Окуджава, руководивший 150 учащимися школы в присутствии учителей Воронцовой О. Я. и Некрасовой О. Н. и завед. РОНО при уч-ся изругал матом ученика 7 класса Никитина Григория. Возмущенный ученик сказал: «Вы учитель, а так ругаетесь!» На это Окуджава добавил: «Молчи, я еще не так умею!»
Дирекция школы потребовала объяснения от Окуджава. Он объяснил свой поступок вспыльчивостью. Его предупредили.
В конце октября м-ца учащиеся 5 класса б рассказали директору т. Кочергину, что Окуджава бьет недисциплинированных учащихся на уроках. Особенно часто он бил Захарова, Сальникова и Сенаторова. Классный руководитель тов. Грудинин подтвердил директору факты избиения уч-ся. Вызванный для объяснений Окуджава, не отрицал этого, и мотивировал своей горячностью и плохим поведением учеников. Его еще раз предупредили.
С первых же дней работы в школе Окуджава объединил вокруг себя вновь назначенных учителей т.т. Суховицкую, Михайлову, Лысикову, Некрасову, Прошлякову, Трошину, которые вместе с ним встали на путь игнорирования указаний руководителей школы и инспектора РОНО.
В ноябре м-це Окуджава был избран председателем месткома школы и совершенно перестал замечать директора и завуча.
Когда на производственном совещании в ноябре м-це инспектор т. Селиванова хотела вскрыть недостатки в работе школы и указать на недобросовестное отношение к работе некоторых учителей, Окуджава ее грубо прервал и лишил слова. После слияния 3-х восьмых классов меньше часов стало у учительницы немецкого языка Лысиковой Н. С. и жены Окуджава Смольяниновой Г. В. (18 и 20 часов). На педсовете 7 декабря Окуджава потребовал разобрать заявление об увеличении часов Лысиковой и Смольяниновой и вступил в резкие пререкания с директором школы, вел себя до возмутительности вызывающе.
Используя положение председателя месткома, Окуджава начал давать распоряжения по школе, совершенно не считаясь с директором, потребовал от зам. директора по хоз. части Кравченко (нрзб) развезти от школы дрова учителям, которых им более 50 % нормы топлива было привезено.
Молодые учителя упорно отказывались выполнять требования руководства и делали лишь то, что им разрешал Окуджава. В декабре м-це РОНО предложил учительнице Лысиковой работать в педкабинете РОНО. Окуджава запретил Лысиковой пойти на работу в РОНО. Через несколько дней изъявила желание работать в педкабинете учительница истории Ярных В. П. Узнав это, Окуджава имел объяснение с Ярных и сказал ей: «Вы плохой товарищ. Если Лысикова отказалась от работы в РОНО, Вы из солидарности обязаны были сделать то же. А так как Вы “предали” товарищей, мы объявляем вам бойкот». Против Ярных вели даже настоящую травлю.
29 декабря в школе был проведен педсовет по итогам работы за I-е полугодие. Окуджава своим поведением старался педсовет сорвать, помешать обсуждению работы школы.
29/XII в середине дня ничего никому не говоря Окуджава с учителями Смольяниновой, Прошляковой, Лысиковой, Михайловой, Суховицкой и Некрасовой выехал в Москву. Все эти учителя вернулись 10 января, хотя знали, что 7–8/I будет проводиться районное учительское совещание.
С 10 января до отъезда Окуджавы молодые учителя собирались на квартире Окуджава и сообща решали, как вести себя дальше.
12/I к ним пришли две учительницы Остроумова М. В. и Воронцова О. Я. выразить свое соболезнование и передать, что их 13/I в 10 утра будет ждать в прокуратуре следователь Лукашин. Лукашин – муж Мамаевой, снятой с работы в средней школе за подложные документы об образовании.
Утром 13/I перед учительским совещанием вся компания ходила в прокуратуру. Соответствующим образом настроенные молодые учителя возмутительным образом вели себя на районном учительском совещании, руководил которым председатель исполкома райСовета т. Чекуров.
Выступавшая на совещании Михайлова Г. В. заявила, что выступает от имени всех молодых учителей школы. Она заявила, что от них от всех ходила в РОНО с просьбой отпустить их в Москву учительница Трошина и что она же 7/I прислала им телеграмму, что районное учительское совещание переносится на 13 января.
На бюро РК ВЛКСМ т. Трошина созналась, что никакой телеграммы не посылала и уехала по разрешению директора школы 30 декабря, вернувшись 6 января.
Выступление Михайловой, коллективно составленное, было самой ярой клеветой.
Таково же было выступление Окуджава.
Когда выступали директор т. Кочергин, учителя Титова К. В., Гоголева В. Н., Окуджава кричал с места: «Заткни рот». Председатель исполкома райсовета т. Чекуров, секретарь РК ВКП (б) т. Каретенков призывали Окуджава и его товарищей к порядку, но остановить их было нельзя.
Во время перерыва они так набросились на т. Кочергина, что пропустили его из зала (? – М. Г.), публично оскорбляли.
Возмущенные учителя требовали удалить с совещания Окуджаву, Суховицкую и Михайлову. После совещания опять все собрались у Окуджава встречать старый новый год. К учителям пришли ряженые ученики 7–8 классов и под балалайку уч-ся учителя плясали и пели. Ученикам были даны деньги.
К работе Окуджава относился крайне недобросовестно.
Он систематически не проверял ученические тетради (прилагаю докладную записку завуча и приказ директора школы), давал произвольные орфограммы (5 кл. б 23/X. Скоро окончится Iая четверть. Она открывает двери во II четверть. Для многих учеников эта четверть будет закрыта). В 5 классе писал с учащимися сочинения на темы. Ученики 8 класса Рахматулин Марат и Афонькин Евгений (нрзб.). Фактически не вел классного журнала (докладная записка прилагается). Инспектор РОНО т. Селиванова для оказания помощи молодым учителям пригласила в среднюю школу директора Троицкой школы, руководителя секции словесности т. Голубчикову. Последняя посетила уроки у Окуджавы, Суховицкой и других учителей русского языка и дала много очень хороших советов. Однако Окуджава пренебрежительно заметил: «Учитель семилетней школы для нас не авторитет». На предметной комиссии русского языка 10 декабря обсуждались результаты обследования учителей русского языка. На совещании сидели директор школы, завуч, зав РОНО, инспектор, секретарь РК ВЛКСМ т. Краснов и методист института усовершенствования учителей тов. Самохин П. М.; последний посетил уроки учителей русского языка и старался помочь им своими советами. Но Окуджава заявил: «Вы молоды нам указывать. Я знаю русский язык лучше вас. И вообще здесь нет людей, которые могли бы нас учить».
Пренебрежение к руководителям школы Окуджава выражал открыто. Когда т. Кочергин ознакомил его с приказом РОНО о недопуске его до работы, Окуджала (Так! – М.Г.) сказал: «Ну, хорошо, я с тобой еще поговорю».
Все это создало в школе невозможную для работы обстановку и привело к резкому снижению дисциплины и успеваемости уч-ся.
Прилагаю тетради уч-ся 5 кл. «б» …(нрзб)нова С., у которого тетрадь не проверялась с 24 октября по 24 ноября, и ученика Сальникова С. с образом (видимо, образцом. – М. Г.) классной работы, проведенной 28 декабря. (Стихотворение написано Окуджава, в нем фамилии уч-ся 8 класса, а Окуджава классный руководитель.)
Зав. РОНО К. СвиринаЗаписка написана 1 февраля, то есть через полмесяца после того, как Окуджава уволен и осуждён. Спрашивается, зачем? А затем, что стало понятно: обиженные учителя не успокоились и пишут жалобы во все инстанции. Вон уже и бюро обкома комсомола в Калуге из-за их писем собирается.
Положение складывалось не в пользу руководства народного образования Калужской области. Надо было что-то срочно делать, а именно – убрать основных смутьянов из Высокиничей куда подальше. Но не просто куда подальше, ведь нужно было ещё как-то умаслить молодых скандалистов, чтобы они перестали бузить.
И их срочно переводят: одного в Калугу, другую в Детчино – тоже, как и Высокиничи, райцентр, соседний. Майя Суховицкая говорит, что ей в облоно тоже предлагали Калугу и даже чуть ли не завучем в какую-то школу. Но она предпочла Детчино по вполне понятным причинам. Она не собиралась оставаться в Калужской области, она дни считала, когда истекут положенные по распределению три года, чтобы вернуться в Москву. И в течение этого времени рассчитывала часто в Москву наведываться. А это было гораздо удобнее делать из Детчина, чем из Высокиничей. Там и главное шоссе, связывающее со столицей, там и железная дорога рядом.
Булату же рассчитывать на переезд в Москву даже в отдалённом времени не приходилось, поэтому Калуга для него была идеальным местом новой работы. Назначение их на новые места состоялось 4 февраля, через три дня после докладной записки Свириной в облоно, согласно которой Булата Окуджава не в Калугу нужно было переводить, а в какой-нибудь таёжный посёлок с поражением в правах.
А через день после нового назначения из Москвы в Калугу приходит распоряжение восстановить на работе в Высокиничах Окуджава и Суховицкую.
Скандал получился нешуточный, и теперь уже Ивану Ивановичу Сочилину не о судьбе директора Высокиничской школы – о своей судьбе впору было беспокоиться. И тогда противная сторона решила показать, что тоже умеет письма писать. Только теперь уже в бой ринулась Калуга. А что ещё оставалось делать заведующему облоно?
И Сочилин пишет докладную записку на имя министра просвещения РСФСР И. А. Каирова. (IV) (V)
Это очень обстоятельная «записка», и приводить её здесь целиком будет лишним, тем более что какие-то обвинения в адрес Булата Окуджавы перекочевали в неё из докладной Свириной. Начал Иван Иванович издалека – с Шамординской школы:
Распоряжением № 2 от 6 февраля 1951 года заместитель Министра просвещения тов. Языков С. М. предложил мне восстановить на работе в Высокиничской средней школе учителей русского языка и литературы ОКУДЖАВА Б.Ш. И СУХОВИЦКУЮ М.С.
Излагаю обстоятельства дела.
В августе 1950 года в распоряжение Калужского облОНО Управлением кадров Министерства просвещения РСФСР были направлены молодые специалисты, муж и жена, Окуджава Б. Ш. и Смольянинова Г. В., окончившие в 1950 году филологический факультет Тбилисского государственного университета. Молодые супруги были назначены на работу в Шамординскую среднюю школу Перемышльского района. Учителю Окуджава была предоставлена работа в 5–7 классах, так же как и его жене Смольяниновой. Три старших класса (8, 9 и 10) в этой школе продолжал вести третий преподаватель русского языка СОЛОХИН, имеющий также высшее педагогическое образование и преподававший русский язык и литературу в старших классах и в предыдущие годы.
Окуджава в 1950–1951 учебном году работал в Шамординской средней школе неудовлетворительно, не выполнял указаний директора, не проверял тетради, плохо готовился к урокам, вообще скептически относился к педагогической работе, считал, что все «неучи», что ему не могут делать замечаний по работе, т. к. он окончил университет.
По окончании 1950–51 учебного года Окуджава обратился в облОНО с просьбой перевести его из Шамординской средней школы, так как он не намерен преподавать русский язык в 5–7 классах, что он не специалист русского языка, что он должен преподавать только литературу в старших классах средней школы, как окончивший университет. Тов. Окуджава было разъяснено, что учителю словеснику в любом классе средней школы неизбежно приходится уделять много внимания преподаванию грамматики русского языка.
Учитывая настойчивые требования тов. Окуджава облОНО пошел ему навстречу и перевел с начала 1951–52 учебного года в Высокиничскую среднюю школу Высокиничского района. В этой школе имелась возможность предоставить ему и его жене преподавание литературы в старших классах.