А потом всё начиналось сначала.

В такие моменты мне становилось очень тревожно. Я подходила к маме, обнимала её и вопросительно заглядывала в глаза.

Тогда мама, улыбнувшись сквозь выступившие слёзы, ласково гладила меня по белокурым волосам и говорила что-то типа:

– Ничего. Они просто не понимают.

Вскоре я начала догадываться, что говорит она о своих и папиных родителях.

Мне, правда, было трудно понять, в чём же заключалась проблема? И чего они не понимают? Но я была рада, когда в нашем доме не звонил телефон.

А ещё больше я была рада возвращению отца из командировок. С радостным писком я бросалась к нему и повисала на его шее, крепко обняв её руками.

И его брови чуть разглаживались, в глазах чуть таял ледок, он осторожно гладил меня по голове. А я, повиснув на нём, с упоением вдыхала знакомый запах.

Правда, после командировок к обычному запаху кожи, пороха, формы примешивался ещё и запах крови. Он не нравился мне, но я старалась не обращать на него внимания. Главное, что папа вернулся!

К тому же наступила весна. Воздух стал теплее. В нём появились новые запахи. Снег потемнел и стал рыхлым. Под окном начали чирикать птицы. Всё чаще выглядывало весеннее солнышко. На дорогах в большом количестве образовывались лужи, по которым я просто обожала бегать к некоторому неудовольствию мамы, которой потом приходилось выливать воду из моих сапог и стирать мой комбинезон. Кстати говоря, последний, заменив собою зимний, стал значительно легче. Соответственно, и бегать в нём было удобнее.

Кроме того, мне нравилась моя красная шапочка с двумя огромными белыми бумбонами, пришитыми к ней.

Одним словом – жизнь радовала!

А полным счастьем послужил выходной день у отца, полученный им после возвращения из командировки, когда мама отправила их вдвоём с его другом со мной погулять.

«Чтобы не мешали спокойно всё приготовить к вечеру», – сообщила она нам, выпроваживая за дверь.

Надо сказать, что прогулки вместе с отцом были для меня большой редкостью. И счастьем. А для него – ответственностью, как сам он говорил соседу:

– Понимаешь, – рассуждал папа, – это всё же ответственность. За ней же смотреть надо. А вдруг ударится. Заболит что-нибудь.

Его напарник согласно кивал. Судя по его серьёзному виду и остекленевшему взгляду, прогулка со мной была для его холостяцкой психики ещё более травматична, чем для нервов моего отца.

Но вдвоём, привыкшие прикрывать друг другу спины, они чувствовали себя со мной более уверенно. А я?

А я чувствовала себя королевой, управляющей миром! И, гордо задрав нос, скачками и перепрыжками шествовала впереди двух перепуганных ответственностью мужиков, которые тем не менее весьма шустро двигались следом.

Надо сказать, что от их тихой скользящей походки я просто балдела. Было в этом что-то звериное, что-то волнующее в моей душе, будившее в ней какие-то подстёртые воспоминания.

Но долго ли, коротко ли мы гуляли на детской площадке, я сказать не могу. Мне там надоело. И я уговорила папу с напарником пройтись к речке. Они этому и сами были рады. Поскольку мелькание кучи комбинезонов перед глазами, визг и писк, стоящие на площадке, их порядком утомили. А у реки был лес, был мост, была сама река и была тишина и покой, нарушаемый лишь пением птиц да далёкими звуками, доносящимися со всей округи.

Одним словом, сменить дислокацию мужики согласились моментально.

И отправились они туда, подхватив меня на руки, короткими перебежками: то скользя по ледяной дорожке в своих ботинках, то перепрыгивая через упавшую ветку. А я? А я радостно повизгивала от восторга, крепко ухватившись за папину шею и показывая язык его другу, что скакал за нами следом.

Дорогу они, конечно, сократили, пройдя через лес. И не прошло и десяти минут, как вышли к реке, оказавшись на небольшой поляне, пологий берег которой спускался прямо к замёрзшей воде.

Река все ещё была покрыта льдом. Снег на её берегах был белым, хотя и покрылся ледяной корочкой, и немного осел.

Я попросилась на землю. После чего с удовольствием стала играть, набирая снег в своё желтенькое ведерко, которое тащил за нами сосед.

А мужчины, понаблюдав за мной несколько минут, занялись своими упражнениями, быстро скинув куртки.

Я же слепила первый куличек, с удовольствием наблюдая за вознёй и прыжками моего отца с его другом.

Затем мне показалось интересным разрыть огромный белый сугроб, что возвышался в нескольких шагах от меня. И я направилась туда. Куличек с этого снега получился отменный! Но я уронила на снег, что был чуть пониже этого сугроба, варежку. И шагнула за ней…