И в других областях жизни правящие круги, бросая вызов собственному бессилию, продолжали действовать так, словно ничто не изменилось. Самые замечательные документы, которые сохранились от VIII династии, – это царские указы из храма Мин в Гебту на восточном берегу Нила в Верхнем Египте. С доисторических времен Гебту процветал, будучи воротами к Восточной пустыне и ее богатым источникам полезных ископаемых. Местный бог изобилия, Мин, был признан национальным божеством еще на заре египетской истории, и центр его культа получил поддержку царей с самого начала Первой династии. К концу Древнего царства Пепи I и Пепи II достроили храмовые здания и пополнили их сокровищницы. Их преемники из поздней VIII династии поддержали эту традицию, но итог был иной.

К примеру, царь Неферкара выпустил три указа и выставил их на всеобщее обозрение в храме. Их цель состояла не в том, чтобы преумножить достояние храма или освободить его служителей от государственной службы. Она была в целом более практической и политической: объявить о назначении царского слуги, Шемаи, на должность губернатора Верхнего Египта – что подразумевало ответственность за все двадцать две области от Первого порога до предместий Мемфиса – и утвердить право его сына, Иди, наследовать должность номарха (губернатора провинции) Гебту. Слабые правители VIII династии нуждались в любых союзниках, каких могли собрать, и были не прочь воспользоваться правом царя продвигать и награждать своих сторонников в регионах.

Это снижение роли монархии еще более заметно у преемника Неферкара, Неферкахора. В течение единственного дня – вероятно, это был день его вступления на престол (ок. 2155), царь издал целых восемь указов, которые были представлены в храме в Гебту. Все восемь также касались продвижения Шемаи и членов его семьи. Сам Шемаи был назначен на должность визиря, в то время как его сыну досталась должность губернатора Верхнего Египта (хотя со значительно менее обширной сферой компетенции). Второй сын Шемаи был назначен на должность в штате храма – решение, ознаменованное тремя отдельными указами, каждый из которых был адресован отдельному члену семьи мужского пола. Еще одним указом Шемаи и его жене назначались жрецы, отправляющие похоронные обряды – привилегия, ранее доступная лишь членам царской семьи. Столь же характерны и их погребальные памятники, вновь открытые в наше время, – они сделаны из красного гранита, материала, тесно связанного с солнечной символикой и считавшегося исключительной привилегией царской семьи.

Причина всех этих почестей разъяснена в первом из указов Неферкахора, где перечислены звания и почести жены Шемаи – Небет. Она была, ни много ни мало, «Старшей дочерью царя и его единственной любимицей». Едва получив трон, Неферкахор явно решил использовать краткий период своего правления, чтобы осыпать ближайших родственников царскими почестями и дарами. Классическое поведение мелкого диктатора.

Последний из «указов Гебту», датированных периодом правления преемника Неферкахора, Нефериркара, запрещал кому бы то ни было повреждать погребальные памятники Иди, сына Шемаи и Небет (ныне выдвинутого на должность визиря) или покушаться на его подношения. Хотя указ был издан в столице, он стал последним вздохом мемфисской монархии. Его малодушный фаворитизм сигнализировал «о почти презренной зависимости фараонов в Мемфисе от лояльности влиятельной землевладельческой знати Верхнего Египта» [47] .

Несмотря на кажущееся установление экономической стабильности и связанное с ней процветание таких местных культов, как культ Мина в Гебту, царская власть стремительно слабела. В лице Нефериркара, который получил имя в честь прославленного монарха V династии, но в действительности был правителем разрозненных клочков земли, система царского правления, которая служила Египту на протяжении тысячелетия, нашла свой бесславный конец. Политическая элита и страна в целом оказались совершенно не подготовлены к тому, что могло за этим последовать.

С крахом центральной власти Египет распался по границам регионов, возвратившись к порядку, который имел место перед образованием государства тысячу лет назад. Как и прежде, главным определяющим фактором оставалась география долины Нила – в особенности распределение ирригационных зон. Три самых южных области сформировали одну естественную единицу, четвертая и пятая области – другую, и так далее вниз по реке. Логическим продолжением политического и экономического усиления номархов (этот процесс начался несколькими веками ранее) стало появление различных местных правителей, которые де-факто добивались независимости.

Однако царский титул как модель правления настолько укрепился в душах египтян, что замена его чем-то другим была философски и теологически невозможна. Таким образом, один из этой новой когорты правителей, пусть даже властвующий над ограниченной территорией, неизбежно должен был заявить претензии на звание царя, а собратьям-вождям пришлось бы признать его, хотя и против воли, своим сюзереном – или, скорее, первым среди равных.

Сильной личностью, которой удалось достичь подобного признания, стал Хети из города Гераклеополис (ныне Ихнасья эль-Мадина), что в Среднем Египте. По утверждению позднего египетского историка Манефона, он был ужаснее, чем кто-либо из предшествующих правителей; возможно, это мнение отражало тот факт, что указанный принц подкрепил свои претензии на престол силой, заставив противников подчиниться путем устрашения. «Дому Хети» предстояло править в течение полутора веков (2125–1975), но это было лишь правление, а не господство. Даже в своей собственной области новая династия не была признана или одобрена всеми.

В самом центре территории, подвластной Гераклеополису, местный правитель, тоже претендующий на титул «царь Хуи», построил крупную кирпичную гробницу, равную по размерам многим из пирамид Древнего царства: этот акт смелого lese-majeste [48] был совершен буквально в двух шагах от Саути (современный Асьют) – города, самого лояльного к династии Гераклеополиса. В соседних алебастровых карьерах Хатнуба номархи оставили указания о своих экспедициях, помеченные годами собственного правления, избегая каких-либо упоминаний царской власти. В своих гробничных автобиографиях в Бени Хасан и в других местах чиновники крайне редко упоминали царя и были примечательно скромны в рассказах о собственной карьере – это совершенно нехарактерно для древних египтян и служит верным признаком того, что их лояльность пошатнулась. При такой непопулярности в самом сердце страны Хети и его потомки жили бы в мире грез, считай они, что их номинальную власть долго никто не станет оспаривать.