Мельхиор уже было собрался почесать в затылке, но вспомнил, что это неприлично, и не стал. Хотя очень хотелось. Из объяснения Виолы он сумел понять, что брак с ним для неё не выход, а дополнительные сложности. Хотя стоило уточнить.

— Ты хочешь сказать, что замужество со мной тебе ничего не даёт? Если ты будешь замужем и дитя я усыновлю, то по гремонским законам…

Она не дала ему договорить.

— Так как я не та, за кого себя выдаю, то для начала наш брак расторгнут, вернее, аннулируют. Ты можешь жениться только на Виоле Бенье, с Виолой Шапс тебя ничто связывать не будет. А уж за тем, чтобы ты на мне не женился вторично, проследит госпожа Гедвига. Усыновление тоже побоку: это процедура долгая. Так что я благодарю за лестное для меня желание помочь и душевное благородство, но эта жертва была бы напрасной…

Тут Мельхиор взвился. Вскочил, схватил Виолу за плечи и драматическим шёпотом, от которого кровь стыла в жилах, бросил ей в лицо:

— Что ты всё время твердишь о моём великодушии и какой-то жертве? Я вовсе не тот дурацкий персонаж из глупого романа, который будет поступать во вред себе и упиваться своей глупостью, думая, что это и есть высшее проявление благородства души? Да я люблю тебя! Люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой! И мне плевать на все прочие обстоятельства! Я для этого и приехал! А вызов твоей драгоценной Гины — это так, повод, но не причина. Причина в том, что я ещё тогда в тебя влюбился и до сих пор не могу забыть.

Она смотрела на него странным взглядом. Так глядят заворожённые на тех, к кому их причаровали: широко раскрытыми глазами без выражения, не отрываясь. Потом вздохнула, сморгнула и взгляд снова стал осмысленным. И встревоженным.

— Вы… ты сказал, что хочешь мне помочь и предложил замужество ради спасения Эди. Но… Ты предложил мне фикцию, а на самом деле имел в виду совсем не то? Я не понимаю.

Мельхиор, проклиная себя за неловкость, попытался исправить ситуацию настолько, насколько представлял себе возможным.

— Я предложил тебе себя в том качестве, какое тебе будет угодно. Мне всё равно, лишь бы ты меня не отвергала полностью, лишь бы позволила быть рядом. Я уже устал быть вдали от тебя. Я подумал… Если ты примешь моё предложение ради того, что оно поможет тебе сохранить сына, я это приму. Но, выходит, тебе это не нужно. В смысле, толку от меня в виде мужа для тебя никакого…

И тут произошло невероятное. Виола внезапно расхохоталась. Мельхиор уже хотел было обидеться: он ей тут душу открывает, а она… Но времени на это Виола ему не дала, схватила за уши и притянула к себе. Близко-близко. Заглянула в глаза и сказала:

— Ты сейчас правду говорил? Вот это всё: что давно меня любишь и не можешь забыть? Вижу, что правду.

Отпустила его уши, зато положила руки ему на плечи и добавила:

— Прости, Мельхиор. Я думала о тебе хуже, чем ты есть на самом деле. Мне казалось, ты ценишь мои полезные качества, но мне в голову не приходило, что в этом есть хоть крупица чувства. А вон оно, оказывается, как было. Если бы знать заранее… Поверь, тебе не стоит со мной связываться, особенно сейчас. Я не знаю как дело повернётся и не хочу втягивать тебя в неприятности. Но если всё обойдётся…

Она вдруг закрыла глаза и добавила чуть слышно:

— Поцелуй меня.

А он, вместо того, чтобы сделать как сказано, вдруг выдал, сам себе удивляясь:

— Мне плевать на неприятности. Я буду им рад, если они сделают нас ближе. А Эди… Если ты примешь меня в свою жизнь, то Эди станет мне сыном так же, как если бы он был плодом нашей страстной любви.

Она открыла глаза, удивляясь этой его речи и горячности, с которой она была произнесена, и тогда Мельхиор её всё-таки поцеловал.

Неизвестно, что случилось бы дальше, но в столовую внезапно вошла Гина в тёмном бархатном халате и с подсвечником в руке. Кинула на них взгляд, полный сомнения, и прошипела:

— Хватит уж болтать, полуночники. Наша комната над вами и уже который час только и слышно: бу-бу-бу, бу-бу-бу. Заканчивайте большую королевскую конференцию и спать. Завтра будет новый день.

Маг про себя обругал Гину на все корки. Счастье уже казалось таким близким, таким доступным, а тут её нелёгкая принесла. Виола сразу встала, улыбнулась ему милой, но ничего не значащей улыбкой, и ушла наверх первая. Пришлось и ему идти в свою комнату, гадая: изменилось что-то в их отношениях, или ему показалось?

Одно пока ясно: спасителя всех из него не получится. Но, возможно, это и не обязательно?

Он лёг на прохладные льняные простыни и долго ещё не мог заснуть. Перебирал каждый жест Виолы, каждое сказанное слово, сначала механически, стараясь лишь запомнить, а затем уже в попытке осмыслить. Под утро он наконец заснул, но в уме возникла связная картина. А ещё лёгкая, почти неуловимая идея, как можно помочь Виоле выбраться из сложившейся ситуации с минимальными потерями.