Тайрел подумал, что ей осталось только сложить губы трубочкой и спросить: «Кто был в твоей комнате? Я? Не-е-ет, ну что ты, меня тут не было…»

И шмыгнуть прочь.

— Стоять! — рявкнул он, когда она практически так и поступила и быстро засеменила к выходу.

Леора резко замерла и повернулась к нему. Светлые глаза светились во мраке как два кристалла. Девушка незаметно кусала нижнюю губу.

Друид сделал несколько шагов по комнате и остановился рядом с ней, навис над хрупкой фигуркой, как скала.

— Никогда больше не заходи в мою комнату, — прорычал он, зависнув в нескольких сантиметрах от ее лица, — ты поняла, принцесска?

— Поняла, — кивнула она, едва выдавив из себя ответ.

— А теперь быстро пошла спать!

Девушка подпрыгнула на месте, развернулась и помчалась по коридору. Через несколько секунд в ее комнате хлопнула дверь, и вокруг снова повисла гнетущая тишина.

Друид глубоко вздохнул и вернулся в постель.

Но сон не шел. Перед глазами стояли широко распахнутые глаза цвета утреннего неба, приоткрытые губы и крупные розовые вершинки груди, которые он до сих пор ощущал у себя во рту.

Через пару десятков минут бесполезных попыток успокоиться и уснуть Тайрел встал с постели и подошел к окну. Распахнул створки, вдохнул прохладный ночной ветер, а затем позвал ее. Свою старую подругу, что неизменно оставалась ему верна. Лунную виверну Шерхияз.

Через десять минут за окном раздались хлопки кожистых крыльев. Тайрел забрался на подоконник, свесил ноги вниз и выбрался наружу. Затем запрыгнул на спину виверне и послал ее высоко в небо.

Вернулся друид под утро. Голова была чиста от глупых мыслей и неудобных вопросов, а тело не жег огонь нереализованных фантазий.

Пока солнце не взошло, Тайрел повалился на свою постель и уснул.

Через два часа его разбудил совершенно невероятный запах. Сладкий, теплый, молочно-сливочный. Запах, которого он уже давно не чувствовал в своем доме.

Блины.

Подскочив с кровати, друид так быстро рванул в ванную умываться, словно его жареный грифон в задницу клюнул. И уже через три минуты нарисовался на пороге кухни, сделав вид, что лениво зевает.

У очага стояла Леора и дожаривала на чугунной сковородке блины. На столе уже красовалась целая стопка. А рядом с блинами ему улыбались банка сгущенного молока с сахаром, темно-фиолетовое варенье и сметана.

В животе предательски заурчало.

— Сто лет не ел блинов… — еле слышно прошептал Тайрел и тут же ужаснулся, что произнес это вслух.

— Что ты сказал? — повернула голову девушка, и у друида все слова встали поперек горла.

Она была такая… невероятная. Утренняя, домашняя. Волосы растрепались и разметались по спине, новое, пока еще целое платье в цветочек расстелилось по полу конусом. Бантик пояса на спине деловито топорщился, будто призывая: «Подойди, дерни за короткий конец!»

Тайрел встряхнул нечесаной шевелюрой, пытаясь выбросить из головы нелепый бред. В конце концов, он серьезный колдун. Старый, мудрый и…

— Хочешь блинчиков? — спросила девушка и обворожительно улыбнулась.

Друид торопливо прошел к столу и сел. Даже вилку взял, гипнотизируя голодным взглядом завтрак.

— Бери, я не знала, с чем ты любишь, поэтому выставила все. Я сама люблю со сгу…

— Со сгущенным молоком, — ответил Тайрел одновременно с ней.

Леора тут же покраснела и отвернулась. Но друид успел увидеть у нее на губах улыбку.

И, проклятье… она ему понравилась.

«Нет уж, Леора, блинами ты меня не задобришь», — подумал друид и воспользовался приглашением приступить к трапезе.

«Это все от голода…»

Половина блинов исчезла в считаные секунды.

Тайрел всегда любил сладкое. С самого детства. И даже когда его жизнь резко изменилась, эта черта, как и многие другие, осталась прежней.

Леора наконец закончила готовить и села рядом с ним. Аккуратно накрутила блин на вилку, обмакнула в сладкое молоко и…

У Тайрела потемнело в глазах. Вчерашнее безумие продолжилось, вспыхнув с новой силой. Никогда еще завтрак не казался такой пыткой.

В это время девушка отложила вилку, поскольку явно с трудом с ней справлялась, и стала есть руками.

Густая сладость текла по пальцам. Леора облизывала их, обхватывала влажными губами трубочку блина и даже иногда, чересчур увлекшись, жмурилась от удовольствия.

Друид поерзал на стуле, принимая более удобную позу, в которой резко уменьшившиеся штаны не сдавливали бы ему все на свете. Кашлянул в кулак и нахмурился.