Однако Юлиан ничего не думал предпринимать против церкви. Эдикты решительно запрещали язычникам оскорблять или беспокоить приверженцев креста или принуждать их к жертвам. Юлиан первый понял силу мученичества и неотразимость его влияния на новообращенных. Только два эдикта издал он против приверженцев новой религии и против христианской церкви.

Первый касался клира, церковного имения, а также имущества языческих храмов. Все городские имения, которые были им подарены во времена Константина, должны быть возвращены обратно. Раздача хлеба священникам христианским прекращается. Право суда, право принимать завещания, право свободы духовенства от промыслового налога и от принудительных должностей – уничтожены. Сверх того, церковь и частные лица должны возвратить прежним владельцам – языческим храмам и их имущества. Алтари, статуи и храмы, разрушенные епископами, монахами и городской чернью, должны быть восстановлены христианами или они должны уплатить издержки на постройку (эдикт 313).

Второй эдикт для христиан в высшей степени опасен. «Христиане не имеют права учить свободных людей искусствам ни как грамматики, ни как риторы, ни как софисты. Нельзя, чтобы люди, позорящие богов, преподавали и объясняли Гомера, Гесиода, Демосфена, Геродота, Фукидида для ревностных их почитателей. Христиане обнаруживают грязное корыстолюбие, когда они за несколько драхм знакомят учеников с писателями, которых они сами осуждают за их безбожие. Они могут в своих галилейских церквах объяснять Матфея и Луку».

Эдикт наносит чувствительный удар христианам. Знакомство с языческой литературой было необходимо как для светских лиц из христиан, так и высшего ученого духовенства, полемистов, апологетов; так же и «святое невежество» монахов непригодно для труда проповедников. Христиане думали помочь делу скороспелым приготовлением новых поэтических произведений, которые должны были заменить им классиков. Как будто по заказу явились поэмы, излагавшие в гекзаметрах библейскую историю Саула и так далее. Но хотя христиане и утверждали сначала, что новые произведения ни в чем не уступают Гомеру, впоследствии они сами же от них отказались.

В этом состояли прямые меры Юлиана против христиан. Никакого насилия, никакого дальнейшего притеснения, способного раздражить гордых и чувствительных галилеян, не было. Богослужение и проповедь совершались свободно, ни одного епископа не было в изгнании – дело неслыханное со времени Никейского собора. Только Афанасий Александрийский был исключен из всеобщей терпимости.49 Удаляясь в изгнание, он утешал христиан: «Не бойтесь, друзья мои, – говорит он, – это маленькое облачко, которое скоро пройдет. Посторонимся немного».

В то же время Юлиан различными частными внешними мерами старался поддержать блеск языческого культа. С новой пышностью восстановлены были алтари, щедрые пожертвования полились в языческие храмы; время Юлиана является временем магов, прорицателей, математиков и вызывателей умерших. Сам Юлиан принял звание pontifex maxi-mus, приносил жертвы, устраивал языческие торжества; он суетился около алтарей, держал нож, носил дрова; снова дымились и окрашивались кровью жертвенных животных алтари храмов языческих богов. Жертвы эти были так часты и обильны, что даже язычники острили, говоря, что скоро не останется ни одного быка в стране. А христиане громко называли императора «быкосожигателем».

Действительно, реформация внутренней жизни язычества была лучшим и благороднейшим средством борьбы и победы над христианством. Но проницательный и вместе с тем ослепленный ум Юлиана не мог придумать ничего другого, как только вводить такие же учреждения, какие выставляли на вид добродетельные христиане. Бессилие язычества выказалось прежде всего в тех самых мерах, которые принимались, чтобы его поднять. Как неоплатоники, которыми кишел двор Юлиана, проповедовали свое учение, так этот последний – свою организацию.

По его мнению, христианству нужно противопоставить языческую иерархию или вообще языческую церковь. Неоплатоники должны были сделаться проповедниками и учителями этой церкви. Верховный жрец (архиерей) являлся равным христианскому митрополиту: под его управлением стояли простые жрецы и священные коллегии провинций. Все они имели главой первого понтифика, то есть императора.

Жрецы должны были стать образцом подражания чистой и безупречной жизни для народа; они обязаны не только совершать богослужение и приносить жертвы, но и заботиться о душах своей паствы. Им запретили посещать соблазнительные театральные зрелища, которых избегали и христиане, пить в тавернах, заниматься низкими ремеслами; за всем этим наблюдали верховные жрецы. Введена была церковная дисциплина, отлучение и покаяние.

В храмах поставили кафедры, с которых неоплатоники должны были объяснять истинное значение мифологии и побуждать к нравственной жизни. Так как неоплатоники проповедовали аскетизм, то устроены были монастыри для желающих мужчин и женщин, которые чувствовали призвание к уединенной, особенно чистой и философской жизни. Христианская благотворительность и дела милосердия, попечение об умерших, гостиницы и госпитали – все это навязывалось эллинизму. Юлиан распорядился, чтобы общественные магазины выдавали хлеб и вино, чтобы прекратилось позорное положение, когда «безбожные галилеяне кормят не только своих, но и язычников, а также и из иудеев никто не просит милостыни». Жрецы должны были внушать частным лицам, чтобы и они оказывали содействие государству.