Она покачала головой.

— Гарри, я знаю тебя. Я доверяю тебе. Но Совету не доверяю и думаю, никогда не начну. И меня как-то не слишком прельщает перспектива стать новобранцем в этой их войне с вампирами — а так наверняка и вышло бы, пройди я тесты Рамиреса с полной отдачей.

Мгновение мы молча смотрели друг на друга.

— Пожалуйста, а? Я пойду с тобой. Я поддержу тебя перед Советом.

Она положила мягкие, теплые пальцы мне на запястье.

— Нет, Гарри, мягко произнесла она. — Я не позволю этим людям определять мою жизнь. Я не позволю им определять, жить мне или нет, а если жить, то как.

Я вздохнул.

— Но ты могла бы делать столько добра.

— Мне казалось, именно этим я и занималась сейчас, — возразила она. — Помогая людям. Творя добро.

Что ж, не лишено логики.

— Ну, Стражи и впрямь описаются от злости, если ты сейчас явишься к ним с признанием, что скрывала от них свои способности.

— Да, — согласилась она. — Пожалуй, так.

— Черт, — сказал я. — Твоя помощь была бы нам очень кстати.

— Не сомневаюсь, — кивнула она. — Взгляд ее отвердел, и в голосе вдруг зазвучал лед. — Но я никому не позволю командовать над собой. Ни-ко-му. Ни-ко-гда.

Я зажмурился на мгновение, потом повернулся к ней.

Она чуть вздернула подбородок, и в зеленых глазах ее поблескивали слезы.

— Нет, Гарри.

Я накрыл ее руку своей, и пальцы наши сами собой сплелись — по старой привычке, наверное.

— Извини, Элейн. Я не хотел давить на тебя. Я просто не знал…

Она поморгала и отвернулась от меня.

— Да нет. Это ты меня прости. Я вываливаю на тебя все свои переживания, а это вовсе не обязательно, — она смотрела в окошко на город. — После того, как ты убил ДюМорна, мне целый год снились кошмары. Одни и те же, каждую ночь. И я боялась, что это не сон. Что он жив. И что он приходит за мной.

— Он мертв, — успокоил я ее.

— Я знаю. Я ведь как ты своими глазами видела, как он погиб. Но я так боялась… — она тряхнула головой. — Потому я и сбежала к Летним. Просто сбежала. Потому что сил моих не было это терпеть.

— Потому ты и занялась этим, вернувшись в мир? — спросил я. — Борешься со своим прошлым?

— Пришлось, — ответила она, и голос ее окреп немного. — Надоело бояться всего на свете, год за годом. Я боялась толпы, боялась замкнутых пространств, открытых пространств, высоты… Ночные кошмары. Паранойя. Господи, порой мне кажется, на свете не осталось фобий, какими бы я не страдала.

То, что она описывала, не редкость: примерно это испытывают те, чей разум силой подчинялся воле чужого разума. С помощью магии не так сложно залезть в чью-нибудь чужую голову — беда в том, что если вы попытаетесь перестроить ее по своему вкусу, это не может не нанести ущерба психике ее обладателя. В лучшем случае это приведет к мнительности и фобиям; в худшем — к полнейшему расстройству или помешательству.

Ну, и даже без магических аспектов, нельзя забывать об эмоциональном потрясении. В один-единственный вечер Элейн лишилась практически всего: друга, приемного отца, крова.

Кстати, о доме: утрата его для сироты — совсем не то же, что для большинства других. Кто-кто, а я это знаю. Подобно мне, детство Элейн прошло в переездах из одного детского дома в другой. Подобно мне, настоящий дом, человек, ставший для нее отцом, означали сбывшуюся самую сокровенную мечту. Утрата этого причинила чудовищную боль и мне, а ведь в мою голову Джастину запустить свои когти не удалось. Элейн эти события не могли не причинить на порядок больше боли и психологических травм.

— Я позволила страху править собой, и он пустил корни и пошел в рост. Я не могла оставаться в стороне, Гарри. Я же знаю, как изменить положение дел — значит, я должна воспользоваться этим своим умением. А если бы я не сделала этого, я навсегда осталась бы орудием ДюМорна. Мелким, перепуганным орудием, — она передернула плечами. — Я больше никому не позволю решать за меня, как мне жить. Не могу, и все тут. И в стороне стоять, ничего не делая, тоже не могу. И ни капельки об этом не жалею. И будь я проклята, если буду извиняться за это перед кем-либо — ни перед тобой, ни перед любым другим.

Я только хмыкнул.

— Чего? — спросила она.

— Мне кажется, я понял тебя.

— И что, готов и дальше работать со мной?

Я сжал ее пальцы чуть сильнее.

— Конечно.

Напряжение, сковывавшее ее плечи, спало немного, и она сжала мои пальцы в ответ.

— Теперь моя очередь, — сказала она.

— Твоя? Очередь?

Она кивнула.

— Ты узнал убийцу на фото.

— Чего? — возмутился я. — Ничего подобного.

Она закатила глаза.

— Ну же, Гарри. Это же я.

Я вздохнул.

— Ну, да.

— Кто это? — спросила она.

— Томас Рейт. Из Белой Коллегии.

— Откуда ты его знаешь?

— Он… — очень немногим известно, что Томас мой брат. Для нас обоих гораздо безопаснее, чтобы так оставалось и дальше. — Он мой друг. Я ему доверяю.

— Доверяешь, — тихо заметила Элейн. — Я правильно расслышала, ты произнес это в настоящем времени?

— Томас никому не причиняет вреда, — сказал я.

— Он вампир, Гарри. Он причиняет вред каждый раз, как кормится на ком-то.