А еще говорят, бесконечность невозможно вообразить. Да вот же она.

Ко мне подбежала средних размеров страшненькая собачка, при этом ее мордочка мне улыбалась. Мне и угостить-то ее было нечем. Она миролюбиво и снисходительно дала себя погладить и побежала дальше по своим собачьим делам. А я дошел до воды, сел так, чтобы она немного щекотала мне пятки и стал смотреть туда, где одна стихия соединялась с другой…

Когда я вспомнил себя и то, где я нахожусь, вокруг стало заметно темнее. То ли это безмятежность океана, то ли воздух этой древней страны – но как же легко мне всегда было здесь расслабляться, отбросив всю суету жизни, в том числе и свои собственные мысли и переживания. Я решил здесь пробыть как минимум три дня. Белый песок и красота мира в этом месте поражали и сглаживали раны последних дней.

«Ну, и хорошо, – подумал я, – сразу поужинаю, потом в свой номер, и спать!»

Не успел я вернуться на ресепшен этого нескромного заведения, как мне навстречу выбежал мужчина средних лет под стать той собаке на пляже: чрезвычайно некрасивый и на редкость приятный, вызывающий острую неконтролируемую симпатию. Это был совладелец отеля.

– Простите, сэр! Здравствуйте, сэр! Какая радость, сэр, что вы, наконец, здесь. Мы ждали вас еще днем, а вас всё нет и нет. У нас совершенно не было никаких ваших данных, сэр, и мы не могли с вами связаться. Какая радость, что вы здесь, сэр.

Его лицо светилось такой радостью, что сомневаться в искренности его слов было бы свинством. Правда мне не была понятна его обаятельность в мой адрес, поскольку о моем приезде он не мог знать. Но отказываться от такой встречи я не стал.

– Позвольте мне проводить вас, сэр. Я покажу вам ваш люкс…

– Здравствуйте, – наконец вмешался я. – Пожалуйста, не беспокойтесь,

это я приехал поздно. И, пожалуйста, не надо номер, можно сначала поужинать?

Возможность покормить гостя обрадовала его еще больше, если это только было возможно. Не прерывая своей речи, состоящей из слова «сэр» и изъявлений своей радости, он проводил меня на небольшую веранду, где было накрыто несколько столов. Здешнее убранство было весьма шикарным, но таким же милым, как здешние животные и люди.

Не прерывая своей речи, он усадил меня за стол и удалился. На веранде я был в гордом одиночестве.

Мне не удалось насладиться тишиной и хаотичной гармонией окружающего мира. За моей спиной довольно громко разговаривали трое, женщина и мужчина, и время от времени к ним присоединялся тоненький капризный голосок, видимо, их ребенка. Они говорили на повышенных тонах и постоянно покрикивали на ребенка, стоило ему издать хоть слово. Я повернулся. Метрах в пятнадцати была аналогичная веранда, где было чуть больше людей, и интерьер был несколько скромнее. Разговор этой троицы был полной противоположностью речи благоречивого совладельца. Радостью здесь и не пахло, а пахло раздражением и показным высокомерием. Но интересным были не интонации, а язык. Мой родной язык. Кажется, это была семья из России.

Мой хозяин вернулся со служителем кухни, который нес огромный деревянный поднос, а на нем копошилась целая гора зеленоватых морских чудищ: раки разных размеров, осьминожки, каракатицы, рыба нескольких видов.

– Прошу дорогого гостя выбрать, что ему приготовить, – радостно произнес он и, наклонившись ко мне, заговорщицки добавил: – Выбрать – это совсем не значить ограничить себя!

«Какая прекрасная фраза», – восхитился я и не стал себя ограничивать, отметив пару средних дорад, дюжину очень крупных креветок и двух маленьких осьминогов.

Служитель кухни церемонно ушел, смачно шлепая себя по пяткам подошвами сланцев. Хозяин осведомился, не нужно ли мне чего.

– Скажите, эти люди, за тем столом – русские, да?

– Да, они из России, – сделав страдальческое лицо, отвечал он. – Очень недовольны. Им не нравится сервис. Я их понимаю. Русские привыкли отдыхать в таких местах, где… – он поискал подходящее слово, не нашел, и сказал просто, заменяя слово интонацией: – Где есть сервис. Но я их понимаю. Они столько времени жили в стране, не имея вообще никакого сервиса. Но это ничего! Они только приехали. Они еще не знают, что здесь умеют делать людей довольными. Они уедут отсюда довольными, это я вам говорю. А как вы догадались, откуда они?

– Я родился в России и провел там детство. А вы тоже неплохо осведомлены о России.

– Еще бы! Я пять лет жил в Советском Союзе. Учился в строительном институте. Жил в общежитии. Никакого сервиса!

Он радостно рассмеялся воспоминаниям о своей спартанской юности в общежитии, а потом снова погрустнел лицом.

– Я скучаю по тем годам. Какие у меня были друзья! Мы ходили в походы. Это такой холод! А какие у меня были учителя! Я писал диплом и ходил к своему преподавателю домой, а его жена встречала меня, как дорогого гостя, кормила вкусно. Много! Они радовались за меня, когда я защитился. Они научили меня радоваться.

Каждая короткая фраза у него сопровождалась радостным смехом.

– А я думал, это здешняя Земля учит такому отношению к жизни.

– Каждая Земля чему-то учит. Одна Земля может учить другую.

– А почему же ты не работаешь инженером? Ведь это у вас почетный труд, да и деньги немалые.

– Я работал… раньше. Потом всё стало меняться. Мне приходилось много трудиться, чтобы осваивать новые технологии. Это было не совсем то, чему нас учили в Советском Союзе. Но дело не в этом. Я должен был помогать моему отцу, когда он стал стар – это ведь его отель, а потом продолжать его дело. Да, это совсем другая жизнь. Люди часто думают, что другая – значит хуже… или лучше. А она просто другая.