L’antica fiamma
вернуться

Ершов Анатолий
Шрифт:

«Она, с поникшими плечами…»

…И над безмолвным увяданьеммне как-то совестно роптать.А. Фет «Георгины»
Она, с поникшими плечамиБыла отчаянье и гнев.Глаза неправду уличали,Слова, от страха побелев,Неслись к обыденной печалиЧерез угрозы, слёзы, блеф.…Душа с пожизненною даньюмолчать велела мне опять. —При раздражённом увяданьемне как-то совестно роптать.

«Нет-нет, покорно доживать…»

Нет-нет, покорно доживатьСедьмой десяток я не стану.Жиреть и всё-таки жевать?Жалеть себя за то, что тайнуВсеобщей жажды бытияЗа суетой я не расслышал?Желать? Всего! Хотел бы я,Всех обладаний свыше,Сжимать с уверенностью смелой —Дающую любовь ладонь.О да, негаснущий огоньЛюбви, сознания, вселенной!

«Военный фильм со скорбью и печалью…»

Военный фильм со скорбью и печальюХудожник, как поэму, написал.В ней пепелища с русскими печами,Как души умерших, взывают к небесам.Вопит молодка, к лесу убегая.Молчит бесслёзно старая вдова.Не думайте: не наша боль, другая,Не наши горе, слёзы и слова.Но этой ночью отчего ты плакал?Ты девушку бежавшую не спас.Двуногий зверь о двух умелых лапахВеками нарождается у нас.Ему война как матушка родная.Грабёж отец? А может быть, разбой?О нём тоскует женщина: одна я.Жестокий, кровожадный, но родной.И душегубы, хищники азартноМеняют, как напёрстки на столе,Тюрьму сегодня на свободу завтра,На деньги жизнь, а смерть на пистолет.

«Меня переживёт и эта чашка…»

Меня переживёт и эта чашка!Да, если чашку я не разобью.А как же будет ей без кофе тяжко. —Я крепкий Carte Noir люблю.Должно быть, затуманится, бедняжка,Что верную уже не пригублю?Кто в будущем и чем её наполнит?Заглянет ли задумчиво на дно?И что она доверчиво напомнитС горячей укоризной заодно?Простое слово, точно полотно,Спасибо ей напившийся промолвит?

«Я ценю твою привязанность…»

Я ценю твою привязанность,Многоликий ноутбук,Терпеливость, недосказанностьИ отзывчивость наук.Хорошо, когда приветливоТы напомнишь то и сё.Сайты, ссылки: белкой с веткою —Крутишь солнца колесо.Вещи, если мы их выбрали,Привыкают нас любить,И в разлуке стонут выпями,И не могут нас забыть.Вещи скромницы, но гаджетыКак ревнивая жена. —То в глазах её: и гад же ты!То дрожит, как зверь, она.Вещи намертво прилепятся,Дом ли, женщину смени.И, казалось бы, нелепица, —Вещи преданней семьи.Непременные, усердные,Соприродные почти…Так положим ближе к сердцу мыВсё видавшие очки.

Меценат

Жил-был кардинал Оттобони.Он церкви бесстрастно служил,Но с пылом играл на гобоеИ новый талант сторожил.Скарлатти, Корелли, МарчеллоИграли о «жизнь коротка»,Чтоб музыки пламя согрелоПалаццо и ночь старика.И кресло, и жизнь кардиналаНа гребне клавирной волныКачались, как воды канала,Дробили ночные огни.И воск, утомившись, не капал.Камин догорал и остылПрекрасного пепел и пыл.…А что Оттобони стал папой,Так папою кто же не был?!

«Октябрь алеет, желтеет, царит…»

Октябрь алеет, желтеет, царит.Бряцает дубовою лирой.И сердце, вздохнув, не о том говорит,Мол, время условно, мой милый.На солнечном ветре бы сердцу парить,Смеяться б над завистью листьев,А ветер хотел бы с красоткой острить,Смущаясь того, что неистов.Он будет порывистый, яркий, морской,Ещё не студёный покуда,Лететь за ребёнком, старухой, за мной,Неверящим, чающим чуда.

«Цепь удовольствий, размышлений…»

Цепь удовольствий, размышленийТебе откроет, не стыдясь,Как ненадёжна эта связьПереживаний, ощущений.В тенёта речи уловиИх, кратковременных и слабых,Как улетучившийся запахДухов и женщины. Любви.

«Когда сатанеешь от гнёта…»

Когда сатанеешь от гнётаТого, что в сердцах сотворил,Подслушай у хаоса что-тоИ долго считай не своим.Признайся с печалью и молча —Себе самому, что не вдругПришла настороженность волчьяК чужому движению рук,И к острому взгляду, и слову,И к хитрости полулюдей.…Не смоешь их липкую злобу,как запах и пот лошадей.