Я даже не видел, кто пересёк финишную черту первым, я сосредоточился на тоннеле, из которого они выбежали мгновения назад. Появлялись участник за участником, но тебя по-прежнему не было видно.

— Где она? — услышал я голос твоей мамы. Я не мог на это ответить, но чувствовал себя тревожно. Я собирался пойти тебя искать, когда ты вдруг появилась. Ты хромала, по твоей ноге текла кровь, и ты крепко сжимала в руке один свой кроссовок. У меня было ощущение, что за этим стояла Гадкая Наташа.

Вся толпа встала и подбадривала тебя, пока ты ковыляла к финишу. В отличие от Наташи, по твоему лицу не текли слёзы, но я мог сказать, что ты опустошена, и моё сердце болело за тебя.

После того, как медик почистил тебя, к тебе пришли поговорить организаторы. Как я и подозревал, за этим стояла Наташа. Пара других участников видела, как она толкнула тебя в маленький ров.

Она выиграла гонку по фото-финишу, но позже в тот день её дисквалифицировали и лишили медали. Ещё через несколько недель она предстала перед судом, и её отстранили от соревнований на год.

Чем я гордился больше всего, так это тем, что когда организаторы попытались отстранить тебя от гонок из-за травм, ты отказалась. Мне нравилось, что ты всегда боролась за то, чего хотела, и несмотря ни на что, ты никогда не сдавалась.

Тем вечером, пока мы лежали в кровати в отеле, ты прошептала в темноту:

— Брэкстон, ты не спишь?

У нас были раздельные кровати, а твои родители спали на двойной кровати всего в нескольких метрах от нас.

— Нет, не сплю, — прошептал я в ответ.

Я перевернулся на бок лицом к тебе, и ты сделала то же самое. Я не видел твоё лицо, но мог разобрать твой силуэт в лунном свете, который сиял через окно.

— Я больше не хочу этого делать.

— Что делать? — спросил я.

— Соревноваться. Я всё ещё хочу бегать, мне нравится, но только ради веселья.

— Не позволяй действиям Наташи отвернуть тебя от чего-то, что ты любишь.

— Просто это так. Я люблю бегать, но соревноваться не особо.

— Сердцем я это подозревал, — признался я.

— Потому что ты меня понимаешь, Брэкс. Никто не знает меня так, как ты.

Твои слова вызвали у меня улыбку.

— Ты всё равно можешь бегать, без соревнований.

— Ты слышал маму и папу по пути обратно в отель? — ты вздохнула, прежде чем продолжить. — Они продолжали говорить, что в следующем году я им покажу. Следующий год будет моим.

— Да, я их слышал.

— Я переживала, что разочарую их, но я действительно не хочу соревноваться в следующем году.

— Просто скажи им правду, Джем, они поймут. Мы можем сказать им вместе, если хочешь.

— Я так рада, что ты на моей стороне, — сказала ты, протягивая ко мне руку. Я потянулся к тебе, переплетая наши пальцы.

— Всегда.

— Спокойной ночи, Брэкс.

— Спокойной ночи, Джем.

Наши пальцы оставались переплетёнными, пока мы оба засыпали.

То, что между нами было, слишком прекрасно, чтобы забыть.

Всегда твой,

Брэкстон

Одежда для бега, которую прислал мне Брэкстон, теперь приобретает смысл. Я не могу не задуматься: он пытается просто поделиться воспоминанием или зажечь заново мою страсть? В любом случае, он заставляет меня задуматься, что если я так сильно любила бегать до аварии, может быть, мне стоит к этому вернуться. Мне ведь больше нечего делать. Я могла бы бегать по району или на пляже.

Хоть я всё ещё слегка прихрамываю, когда хожу, во время реабилитации я пробегала небольшие расстояния на тренажёре, чтобы укрепить ноги. Может быть, я попробую побегать по пляжу в следующий раз, когда буду там. Наверное, мне стоит сначала связаться со своим физиотерапевтом.

Я улыбаюсь, когда вижу маленькую подвески в форме кроссовка на дне конверта. Я опускаю взгляд на браслет памяти на своём запястье. Он так наполнен воспоминаниями из моего прошлого, но ещё есть место для большего.