– Оливия мне очень дорога, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы, как ты выразился, Маркус, заботиться о ней. Больше мне нечего сказать. Не знаю, что она тебе рассказывала, но ты болван, если вообразил себе все это. Если бы у меня было подобное счастье и такие отношения, какие прежде были у вас, я отдал бы все на свете, чтобы сохранить их. Если бы понадобилось, пренебрег бы общественным мнением и законом тоже, – тихо добавил он.

– Пожалуй, пора вернуться в дом. Мои гости скоро вновь обретут силы и будут готовы возобновить праздник. По-твоему, моя дочь сделала хороший выбор? Оливия и я довольны, несмотря на первоначальное предубеждение. После возвращения из университета молодой Саттон стал довольно распущенным, но он явно заботится о Софии. – Граф сменил тему и вместе с Кларенсом зашагал к дому.

Клод и Ричард с женами и детьми уезжали тем же утром, площадка перед домом была запружена экипажами и наводнена людьми. Было все: шум, смех, детский плач и слезы.

– Оливия, дорогая, – герцогиня заключила подругу в объятия, когда смогла на мгновение оторваться от детей и внуков, – так приятно было снова увидеться с тобой, и просто замечательно, что мы теперь связаны семейными узами. Нельзя снова так надолго расставаться. Возможно, через девять месяцев нам подарят внука.

Оливия сердечно обняла Роуз в ответ, потом обнимала и целовала отца и мать, и они все немного всплакнули. Герцог от души пожимал руку Эмме и заверял ее, что был счастлив представившейся ему возможностью побеседовать с такой умной леди. Кларенс и Маркус провожали братьев Фрэнсиса и их семьи.

– Был очень рад снова увидеть тебя, Оливия, и убедиться, что ты прекрасна, как всегда, – галантно сказал герцог, обнимая новую родственницу. – Надеюсь, до следующей встречи пройдет не так много времени, дорогая.

Лошади фыркали и били копытами; кучера притоптывали и явно торопились поскорее отправиться в путь; дорожные сундуки уже были погружены в экипажи, и слуги заняли свои места; дети сидели в карете с женой Ричарда, а Клод помогал своей жене сесть в экипаж; Маркус пожимал руку Ричарду; Эмма уже заняла свое место в карете, а Кларенс ожидал у дверцы. Неожиданно Оливия почувствовала, что у нее внутри нарастает паника, и, торопливо повернувшись, подала Кларенсу руку.

– Оливия, – раздался у нее за спиной его голос, она обернулась, и твердая и теплая рука Маркуса сжала ее руку. – Приятного путешествия.

Такой непривычный официальный жест, такие формальные слова! Всю прошедшую ночь Оливия ожидала Маркуса, хотя прекрасно понимала, что он не придет, в этом нет ни малейшего смысла, особенно после всего сказанного в потайном саду. И все же Оливия ждала мужа. Она хотела его до безумия и даже несколько раз вставала с кровати, намереваясь пойти к нему, но доходила не дальше двери в свою туалетную комнату и напоминала себе, что после отъезда всех гостей, включая и ее, он собирался вернуться в Лондон – к леди Монингтон.

– Да, спасибо, – ответила Оливия.

– Тогда до свидания.

– До свидания, Маркус.

Казалось, лишь на короткое мгновение они потянулись друг к другу, а возможно, это было лишь в ее воображении. Затем рука, державшая ее руку, поднялась, чтобы помочь Оливии сесть в экипаж. Вслед за ней вошел Кларенс и, заняв место напротив, принялся, как и Эмма, разглядывать английский парк в противоположное окно.

– До свидания, – повторил граф и отступил, чтобы лакей мог плотно закрыть дверцу. Кучер уже был на месте, и экипаж немедленно тронулся. Еще раз взглянув на мужа через окно, Оливия почувствовала, как ее снова охватывает паника, и крепко зажала руки в коленях, чтобы не позволить себе распахнуть дверцу и выскочить из кареты.

«Прощай, Марк», – мысленно произнесла она и, откинувшись на подушку, закрыла глаза и постаралась проглотить комок в горле.

– Оливия, – окликнула ее Эмма, – что за глупости? Что ты делаешь здесь со мной и Кларенсом? Вроде бы здравомыслящая женщина, но в супружеской жизни всегда вела себя глупейшим образом!

– Не сейчас, Эмма, – остановил ее Кларенс, – ты выбрала ужасно неподходящее время. Не поменяешься ли со мной местами?

Через мгновение рука Оливии была в крепких, надежных руках ее друга.

– Надеюсь, это не твой любимый сюртук, Кларенс, – слишком спокойным голосом произнесла она, – сейчас он будет мокрым.

– Когда ты закончишь, я выжму его, и он снова будет как новый.

Она нервно рассмеялась, а потом, повернув голову, уткнулась в его рукав и плакала, плакала…

– О, дорогая, – сочувственно вздохнула Эмма. – Кларенс, неужели мы ничего не можем сделать? Если повернуть назад, это поможет? Когда речь идет о сердечных делах, я всегда чувствую себя беспомощной.

– Можно поговорить о погоде. Я уверен, Эмма, это поможет, а затем эта тема неизбежно приведет к другим.