Когда он начал погружаться глубже во всемирное сознание, на него нахлынули какие-то мысли, которые, казалось, пришли извне. Он не сопротивлялся мелькавшим образам, воспоминаниям, идеям, не отгонял их. Здесь, в глубоком трансе, которого он достиг во время медитации, существовала только истина.

Он снова почувствовал, что тело его движется, оно выполняло какие-то действия, отрабатывало приемы нападения, научиться которым он мог только надеяться. Магистр Кейн прежде уже приводил монаха в это место, где все было так легко, он контролировал его удары, движения рук и ног, защитные приемы с легкостью и точностью, поражавшими Афафренфера. Ему было известно, что высокопоставленные адепты ордена Желтой Розы – грозные воины, способные одолеть закованных в доспехи, вооруженных до зубов героев голыми руками, без всяких лат, в простой шерстяной рясе. Но он не мог представить такой быстроты, ловкости и способности предугадывать движения противника, какие ему довелось увидеть во время этой короткой, но жестокой схватки.

Тогда, на склоне горы, его жизненная сила казалась ему вещественной, ощутимой, словно внутри его тела светилась нить, состоявшая из чистой энергии, нить, которую он ясно видел и за которую, в конце концов, смог буквально ухватиться.

Как он делал это во время обучения у магистра Кейна, точнее, у призрака, который являлся воплощением этого великого воина. Кейн позаимствовал жизненную энергию Афафренфера, сфокусировал ее, создал из нее нечто вроде снаряда и одним ударом, точнее, прикосновением, направил этот снаряд во врага. Энергия вибрировала, набирала мощь, слилась с жизненной силой монстра и разрушила ее по воле Афафренфера – точнее, по воле Кейна.

Он убил ледяного великана, едва коснувшись его и произнеся лишь слово.

При одной только мысли об этом Афафренфер едва не вышел из состояния транса, но сумел совладать с собой и сохранил неподвижность, отстраненность от окружающего.

В этом упражнении дух, сопровождавший его в путешествии, тоже помогал ему. Афафренфер знал, что Кейн находится рядом с ним во время медитации – возможно, самого личного из всех человеческих переживаний.

На какое-то мгновение мысль эта показалась ему неприятной. Его физическое тело внезапно содрогнулось от отвращения, и он едва не вернулся в обычный мир, так хотелось ему просто отстраниться, уйти.

Но он почувствовал успокаивающее влияние старого магистра Цветов, самого могущественного монаха его ордена, человека, который перешагнул рубеж, отделяющий физический мир от духовного, и превратился в существо высшего порядка.

Да, понял Афафренфер, даже здесь. Даже во время медитации. Медитация была более глубокой, чем когда-либо прежде, потому что Кейн показал ему, как принимать благотворное влияние, как погружаться в себя и позволить руководить собой своему сердцу, а не разуму, в котором царило смятение.

И он снова обрел покой.

Он чувствовал движения, дрожь в ладони.

Он тренировался, не шевелясь, мысленно создавая мышечные воспоминания путем глубокого прозрения.

Возможности этого мира, этого уровня бытия, казались ему все более широкими, безграничными, волнующими. Каждый день обещал принести новые знания.

Брат Афафренфер обрел истинный покой.

Большую часть своих дней она проводила, замышляя различные козни. Таков был образ жизни всех верховных матерей, тем более Верховной Матери Мензоберранзана. Каждую нить паутины нужно было продумать и тщательно сплести, а потом пристально наблюдать за своим творением. Незамеченное насекомое могло попытаться разорвать нити, а нарушение целостности паутины в одном месте влекло за собой катастрофу.

Она действовала решительно и дерзко. Она укрепила свои союзы, купила потенциальных соперников, затем надавила на Правящий Совет, и он выполнил все ее требования, согласился даже на возрождение Дома До’Урден.

Она нажила себе врагов и подавила их. В этом и заключался смысл существования в городе дроу. Однако подобное поведение требовало исключительной бдительности.

Квентл сидела в своих личных покоях, окруженная прекрасными рабынями, которые не смели пошевелиться без ее приказания. Мысли ее были обращены внутрь: она перебирала воспоминания Ивоннель Вечной, которые передал ей иллитид Мефил. От Ивоннель Квентл узнала, как лучше плести эту паутину. Ивоннель подсказала ей, насколько далеко она могла зайти, унижая Мез’Баррис Армго и прочих, предупредила о том, какую осторожность следует проявлять, чтобы помешать этой женщине и ее сообщникам обойти ее хитроумные замыслы.

Когда воспоминания Ивоннель унесли ее в Смутное Время, она не смогла скрыть улыбки, которая очень редко появлялась на ее губах. Тогда Дом Облодра воспользовался сумятицей, воцарившейся среди богов, и приумножил свое могущество. Их псионические способности ничуть не пострадали, тогда как все прочие Дома Мензоберранзана, особенно Дом Бэнр, в отсутствие Паучьей Королевы стали практически беспомощными.

Но Ивоннель блестяще справилась с ситуацией, а Дом Облодра прекратил свое существование.

Квентл не составит груда повторить успех Ивоннель. Все, что требуется, – это осторожность. Все, что требуется, – это аккуратно соткать паутину и постоянно наблюдать за основными нитями интриги.

И теперь Квентл могла преуспеть там, где потерпела поражение Ивоннель. На самом деле победа была уже одержана. Она превратила Серебристые Болота в арену жестоких сражений, потеряв лишь нескольких воинов-дроу. Она обесчестила отступника До’Урдена, и теперь жители Луруара свирепеют при одном упоминании этого имени.