Баньку хотели поставить на пожоге. На сухом месте разложили костер, но он почти сразу подошел водой. Тогда место очистили от угольев, накидали на теплую лужу порубленные кусты карликовой березки и на нее постелили тент. Сверху натянули старенькую палатку, специально припасенную для бани. Внутри поставили железную печку, нагрузили на нее запасные траки.

Донилин растопил печку, занес в палатку два ящика, таз и ковшик.

– Ну, жара! Веником березовым дышит, – доложил он, вылезая из палатки. – Кто первый?

– Иван Васильевич! – предложил Кеша.

– Я потом, – вежливости ради отказался Нюкжин.

Тогда – я! – сказал Кеша.

Он снял с костра ведро горячей воды, отнес в баню. Потом другим ведром зачерпнул из озера. Положил у входа чистое белье, полотенце и стал раздеваться. Снял измызганную в грязи рубашку, скинул резиновые сапоги и брезентовые штаны. Последней он снял тельняшку, незабвенную память о флоте, на котором служил мотористом.

– Эх, веник забыл!

– Я принесу, – сказал Донилин.

Нюкжин впервые видел Кочемасова без одежды. Его тело поражало мускулистостью: казалось, что руки, ноги, мышцы груди и живота свиты из одних узлов. А смуглая кожа, похоже, еще держала прошлогодний загар.

Кочемасов отдернул входную полу и исчез в палатке. Донилин принес и бросил ему туда березовый веник. Листва на березках была еще прошлогодняя, бурая, местами красная и веник походил на те, что специально сушат на зиму. Словом, это был добрый березовый веник!

За полотнищем послышался всплеск воды, урчанье. Из всех дыр в палатке повалил пар. Палатка заходила ходуном, словно в ней ворочался медведь. В конце концов входные полы распахнулись и Кеша с разбега кинулся в озеро. Он только окунулся, как тут же выскочил на берег и, яростно отмахиваясь от комаров, стал обтираться махровым полотенцем.

– Хорошо? – спросил Нюкжин.

– У-ух! – выдохнул Кеша.

– Кто следующий?

– Я – последний. – сказал Донилин.

– Идите Вы! – предложил Виталий.

Нюкдин не стал отказываться.

– Я, так я!

Пример Кости раззадорил его, хотя купаться в озере?.. Нетушки!

В банной палатке Нюкжин подложил дров в печку, огляделся. Один ящик служил подставкой под таз, другой – сиденьем. Брезентовый пол, влажный и теплый, живительно ласкал босые ноги.

Пламя вспыхнуло с новой силой, в трубе загудело. Железные бока печки начали краснеть. Траки впитывали жар.

Нюкжин плеснул на них водой из ковшика и волна тропического влажного жара обдала тело. Горячая сырость, сгущаясь под потолком, давила на плечи. Он присел на корточки: "Ну, греет!"

Воздух в палатке пропитался ароматом распаренного березового листа. Нюкжин глубоко вдохнул его запах, словно напился. Потом приподнялся, сел на ящик и налил в таз горячей воды. Попробовал и отдернул руку. Не вода, вар! Он разбавил ее и с наслаждением опустил в таз голову.

Горячая вода смывала не только многодневный пот, многодневную грязь, многодневную усталость. Она смывала напряжение минувшей ночи, возвращала бодрость и уверенность.

Нюкжин плескался и фыркал, бил себя веником до покраснения. А когда жара и духота стали нестерпимыми, обдался холодной водой из ведра, что стояло у порога. Вода не показалась ему студеной. Она ласкала разгоряченное тело. Но комары! Они только и ждали, когда он выйдет.

Нюкжин взялся за полотенце.

– Хорошо! Ох, хорошо! – приговаривал он, словно ему могли не поверить.

Одновременно он отмахивался от комаров. Но не выдержал и полуодетый побежал в палатку.

День закончился так быстро, будто его вычеркнули из календаря. И, все-таки, было в этом дне что-то нужное. Они уплатили дань болотам! Суеверие? Ну, пусть они уплатили за "науку". Главное, не увязли. Главное, что еще одна трудность – "романтическая", нет, обыкновенное "ЧП" – позади. Сколько таких "ЧП" уже было на их пути. То нет труб, то мастер в запое, то наводнение, то авиация… Личная несовместимость тоже трудность не последнего значения. Но все они поочередно остаются за спиной, а Дьяска все ближе. Только не угадаешь: кончатся ли там трудности? Скорее всего, одни кончатся, а другие начнутся.

Глава 3

А впереди уже маячила Дьяска. Они пересекли Южную часть Колымской низменности от Юкагирского плоскогорья до отрогов Алазейских гор. Нюкжин договорился еще в Зырянке, что Сер-Сер пришлет техника-радиста с картой и рацией, он и перегонит вездеход в Средне-Колымск. А его, Нюкжина, тем же бортом перебросит на Седёдему – основной объект полевых работ сезона. Ребятам достанется! Земля уже оттаяла, кругом полно воды и ловушек, вроде "их" ямы. Но пока что они ехали, словно действительно уплатили дань болотам и тем обеспечили себе спокойную дорогу.

Конечно, они устали. Каждый день с утра до ночи! Изменилась и обстановка. Теперь она характеризовалась одним словом – грязь! Мокрая грязная земля, заляпанный суглинком вездеход, в грязи одежда, сапоги. А сами они словно и не видели баню. И досаждали комары. Их полчища висели в воздухе, застилая солнце. Как только вездеход останавливался, они набрасывались на людей, пренебрегая запахами бензина и желез.

– Кого они жрут, когда нас нет? – удивлялся Виталий.