— Вы мне не верите?

— Очень даже верю! — ответил барон, привычно рубанув воздух рукой. — Верю, мой мальчик. Иначе, зачем мне были бы все эти хлопоты? Зачем бы я стал отдавать тебе Грейстоуна и меч Коннора? Если бы я не верил тебе, то еще тогда приказал бы заковать тебя в цепи и пытать до тех пор, пока не убедился бы, что ты говоришь правду.

Барон умолк и пристально взглянул на Роджера.

— Где этот меч?

Роджер беспокойно заерзал в кресле. Вдруг он злоупотребил доверием барона?

— Меч и коня я отдал для важного дела, — признался он.

— Кому отдал?

— Джилли, — поспешил ответить Роджер. — Ее дорога намного труднее; там что ни шаг, то сражение. Я отдал ей и Грейстоуна, и меч, поскольку ни на лошади толком ездить не умею, ни меч в руках держать.

— Тому и другому можно научиться, — недовольно проворчал барон.

— На это надо время, а его у нас нет, — возразил Роджер. — А Джилли меч и конь как нельзя кстати. Не сомневайтесь в ее силе и сноровке…

Роджер умолк, стараясь предугадать, как грузный барон воспримет все это.

— Здесь я тоже доверяю твоим суждениям, — произнес после долгого молчания барон. — Так что не будем больше об этом. Вернемся-ка лучше к нашим неотложным делам. Еще раз повторяю: я тебе верю. Но Дануб Брок более осторожен в своих выводах. Представляешь ли ты последствия наших заявлений? Если король Дануб поверит им и заявит об этом во всеуслышание, между государством и церковью может начаться кровопролитная война, которой ни одна из сторон не хочет.

— Отец-настоятель уже начал эту войну, — напомнил старику Роджер.

Лицо барона Билдебороха помрачнело, и он показался Роджеру совсем дряхлым и усталым.

— Вот потому мы и должны отправиться в Урсал, — сказал он.

Стук в дверь помешал Роджеру ответить.

Вошел камердинер.

— Ваша светлость, как стало известно, в Сент-Прешес прибыл новый настоятель. Его имя Де'Уннеро.

— Ты его знаешь? — спросил барон у Роджера, но тот лишь покачал головой.

— Новый настоятель желает встретиться с вами, — продолжал камердинер. — Сегодня вечером во время ужина в Сент-Прешес.

Билдеборох кивнул, и камердинер ушел.

— Похоже, мне надо спешить, — проговорил барон, глядя в окно на предвечернее солнце.

— Я отправлюсь вместе с вами, — сказал Роджер, подымаясь с кресла.

— Нет, — возразил барон. — По правде говоря, мне было бы интересно знать твое впечатление об этом человеке. Но если наши опасения верны и у заговора церковников длинные руки, я лучше пойду один. Пусть имя и облик Роджера Биллингсбери останутся неизвестными для настоятеля Де'Уннеро.

Роджер хотел было поспорить, но он знал, что барон прав. Знал он и другую причину, о которой умолчал Билдеборох. Как-никак Роджер слишком молод и неискушен в тонкостях подобных встреч. Барон опасался, что он вполне может что-нибудь сболтнуть по глупости, и тогда этот ужин окажется для Де'Уннеро весьма «сытным».

Поэтому Роджер остался в Чейзвинд Мэнор дожидаться возвращения барона.

До середины калембра не так уж и далеко. Особенно когда начинаешь думать обо всем, что надо успеть сделать до того момента. Отец-настоятель Маркворт мерил шагами свой кабинет. Проходя мимо окна, морщинистый старик останавливался и бросал взгляд на летнюю листву деревьев. События, произошедшие в течение последних нескольких недель, в особенности открытия, сделанные в Барбакане, и неприятности в Палмарисе, заставили Маркворта изменить свою точку зрения на многие вещи и ускорить необходимые действия по достижению давних и желанных целей.

С гибелью Добриниона расстановка сил в Коллегии Аббатов существенно изменилась. Пусть Де'Уннеро — совсем новичок среди настоятелей, но одно то, что он управляет Сент-Прешес, даст ему сильный голос на Коллегии. Возможно, он даже будет третьим по значимости после Маркворта и Джеховита, настоятеля Сент-Хонс. Это даст Маркворту огромную силу для удара.

Злорадно улыбаясь, старый церковник мысленно стал представлять грядущие события. Во время этой Коллегии Аббатов он навсегда разделается с Эвелином Десбрисом и неотвратимо заклеймит беглого монаха как еретика. Это очень важно. Маркворт понимал: если не разделаться с Эвелином, деяния последнего останутся доступными для истолкований. Пока на тень Десбриса не ляжет клеймо еретика, все монахи, включая первогодков, вольны обсуждать события, связанные с бегством Эвелина, а это крайне опасно. Кто поручится, что не найдутся сочувствующие Эвелину? И не вползет ли в подобные пересуды словечко «бегство», заменив собой обычно применяемые к этому монаху слова «убийство» и «кража»?

Да, чем раньше он составит обвинение в ереси и чем раньше оно будет принято иерархами церкви, тем лучше. Как только оно получит официальный статус, любое сочувственное упоминание об Эвелине Десбрисе, будь то в монастыре или в храме, станет недопустимым. Едва Эвелина объявят еретиком, его имя в анналах истории церкви будет раз и навсегда связано с проклятием.

Думая о дороге к заветной цели, Маркворт глубоко вздохнул. Он подозревал, что встретит сопротивление, и в первую очередь — со стороны упрямого магистра Джоджонаха. Если, конечно, магистр доживет.