— А вот здесь у меня есть преимущество даже перед вами, отец-настоятель, — произнес Де'Уннеро, глядя из окна в ночную тьму. — Я обойдусь без подручных.

Де'Уннеро снял балахон сутаны и переоделся в облегающий костюм из черной материи. Потом он поднял оконную решетку и спрыгнул вниз, исчезнув среди теней. Вскоре он оказался за пределами монастыря, сжимая в руке свой любимый самоцвет.

Де'Уннеро погрузился в глубь камня, ощутил пронзительную боль — это начали видоизменяться кости рук. Подгоняемый нарастающим возбуждением предстоящей охоты, ощущая неистовую радость от того, что наконец-то настало его время, настоятель все глубже погружался в магию камня. Он поспешно сбросил обувь, ибо его ноги превращались в задние когтистые лапы тигра. У него возникло ощущение, что он растворяется в магии и сливается с камнем. Все его тело дергалось и вздрагивало. Он провел лапой по груди и разорвал одежду.

Вскоре Де'Уннеро двигался на четвереньках, и когда он попытался воспротивиться этому, из тигриной пасти послышалось рычание.

Никогда еще он не заходил так далеко!

Но до чего же это было удивительно!

Сила, вот она — сила! Он стал тигром, преследующим добычу, и вся эта неимоверная сила подчинялась его абсолютной власти. Быстро и неслышно несся Де'Уннеро на своих мягких лапах. Достигнув городской стены, он с легкостью перепрыгнул через нее и помчался в сторону южной дороги.

Прочитав несколько первых страниц, содержащих общее описание, отец-настоятель понял, что это за книга. Еще полгода назад Далеберт Маркворт ужаснулся бы своему замыслу.

Но это было в прошлом, до того как он обрел «внутреннее водительство» Бестесбулзибара.

Маркворт осторожно опустил книгу в самый нижний ящик стола и запер на все обороты ключа.

— Вначале займемся неотложными делами, — произнес он вслух.

Из другого ящика он достал чистый пергамент и склянку с черными чернилами. Маркворт развернул пергамент и закрепил углы гирьками. Затем он долго глядел на лист, пытаясь подобрать наиболее подходящие слова для заглавия. Кивнув самому себе, он вывел:

На подготовку этого важного документа Маркворт затратил немало времени, хотя окончательный вариант содержал в себе не более трехсот слов. День клонился к вечеру. В монастыре наступил обеденный час. Маркворт направился в ту часть монастыря, где размещались недавно принятые в обитель братья. Он отобрал троих и повел к себе.

— Каждый из вас должен будет сделать мне по пять экземпляров этого документа, — пояснил он.

Один из молодых братьев беспокойно заерзал на месте.

— Говори, что тебя тревожит, — потребовал Маркворт.

— Отец-настоятель, я вовсе не искусен в письме, а уж тем более в заставках и иных украшениях, — заикаясь и не поднимая головы, признался монах.

По правде говоря, распоряжение Маркворта повергло в смятение всех троих. Санта-Мир-Абель мог похвастаться лучшими в мире писцами. Многие безупречные, знавшие, что им никогда не стать магистрами, избирали для себя труд переписчика.

— Я же не спрашивал о том, насколько ты искусен, — возразил Маркворт, потом спросил, обращаясь ко всем троим: — Читать и писать умеете?

— Конечно, отец-настоятель, — хором ответили монахи.

— Тогда делайте то, что я сказал, — велел старик. — И не задавайте вопросов.

— Да, отец-настоятель.

Маркворт обвел своим угрюмым взглядом каждого из них и после нескольких минут тягостной тишины пригрозил:

— Если кто-то из вас скажет хоть слово о том, чем вы здесь занимались, если кто-то из вас даст кому-либо хоть малейший намек о содержании этого документа, вас всех троих сожгут у позорного столба.

И вновь стало тихо. Маркворт внимательно разглядывал монахов. Он намеренно выбрал первогодков, поскольку не сомневался, что на них его угроза окажет сильное воздействие. По окончании работы он отпустил молодых братьев, будучи твердо уверен, что те не посмеют ослушаться своего отца-настоятеля.

Дальнейший путь Маркворта лежал к келье брата Фрэнсиса. Тот уже ушел обедать, но старику и не требовалось его присутствие. Распоряжения относительно Смотрителя он просунул под дверь кельи.

Вскоре после этого отец-настоятель вернулся к себе и прошел в комнатку, примыкавшую к его спальне. Он редко пользовался этим помещением. Здесь Маркворт приступил к приготовлениям. Первым делом он удалил оттуда все, включая мебель. Затем, взяв принесенную из подземелья книгу, нож и разноцветные свечи, он прошел в пустую теперь комнатку и начал вырезать на полу весьма необычный узор, подробно описанный в книге.

Лес показался Роджеру тихим и спокойным. Даже воздух был здесь иным, нежели в его родных северных местах, словно все лесное зверье, все деревья и цветы знали, что вокруг нет ни гоблинов, ни поври.

На привале Роджер вышел из кареты немного размяться. Но проходили минуты, а он все стоял под звездным небом, наедине со своими мыслями. Он старался не думать о предстоящей встрече с королем Данубом; он и так уже много раз репетировал будущую речь. Роджер старался не беспокоиться о своих друзьях, которые, по его подсчетам, находились сейчас где-то вблизи Санта-Мир-Абель. А может — уже сражались с церковью за пленников. Сейчас парню хотелось лишь одного: тишины и покоя летней ночи.