Карвин Пестль слишком простодушен, пришел к выводу ятол, чтобы понять необходимость такой жертвы. Первые два каравана были посланы только ради того, чтобы у Ашвараву не возникло никаких сомнений по поводу третьего, который вез отравленные съестные припасы.

Откровенно говоря, третий караван и уловкой-то не был — просто в распоряжении ятола поначалу не оказалось достаточного количества такого яда, применение которого было бы необнаружимо по виду. Но и в этом все-таки заключалась хитрость, имеющая своей целью подхлестнуть уверенность Ашвараву — в собственных силах, в тупости врагов и в сведениях лазутчиков, работающих на него в Дариане. Вне всякого сомнения, в самое ближайшее время кто-то из рабов-ру, слышавших слова Гриаша, передаст сообщение об отравленных припасах тому, кто сможет донести это важное известие до главаря мятежников.

Губы ятола искривились в довольной усмешке.

Не может быть, чтобы самоуверенный смутьян не поддался на его уловку; вот тогда-то и пригодятся восемьсот прекрасно обученных солдат.

— Ты удивлен, что я предпринял против мятежников столь решительный шаг? — осведомился Гриаш, обращаясь к Пестлю.

— Нет, ятол.

— Удивлен, удивлен, не притворяйся. Тебе кажется, что куда разумнее было бы дождаться весны, когда на взбунтовавшихся ру можно будет обрушить всю мощь армии и покончить с этим делом быстро и без особого труда? — Ятол с усмешкой разглядывал молодого помощника. — Что ж, надеюсь, визит сегодняшних гостей поможет тебе лучше разобраться в моем замысле.

Он кивнул Вэй Атанну, и чежу-лей сделал знак одному из охранников, стоявших у огромных двустворчатых дверей. Тот, выглянув в коридор, дважды хлопнул в ладоши, и в зал вошли Вокс Лиен и Дахмед Блай, воины чежу-лей, возглавляющие присланные в Хасинту двадцатирядные каре.

— Ятол, — произнес Вокс Лиен с поклоном, — Мы пришли сообщить, что наша задача выполнена — припасы доставлены и распределены. Затребованное тобой восьмирядное каре сформировано из числа самых лучших наших солдат.

— Так значит, вы все-таки уходите? Возвращаетесь в Хасинту, чтобы отгонять там птиц от фонтанов? — недоверчиво спросил Гриаш. — Вы воины, друг мой, а здесь идет самая настоящая война. Неужели вы покинете нас и вернетесь в город, где царят мир и спокойствие?

Заметно нервничая, Вокс Лиен посмотрел на товарища, тоже явно испытывающего неловкость.

— Не мы принимали это решение, ятол.

— Однако вы командуете элитными подразделениями, — возразил Гриаш, — Уверен, в исключительных ситуациях вам предоставлена свобода действовать по своему усмотрению.

— Это правда, ятол. Однако я не вижу особой исключительности в том, что здесь происходит. По крайней мере, на данный момент. И Глас Бога принял решение о нашем возвращении в Хасинту. Как только позволят погодные условия, мы…

Ятол вскинул руку, призывая его к молчанию.

— Ну что же, ничего не поделаешь. — Он перевел взгляд с Карвина Пестля на Вэй Атанна, напустив на свою физиономию по возможности более убедительное выражение беспокойства — которого на самом деле не испытывал. — В таком случае нам остается лишь молиться, чтобы этот негодяй Ашвараву первым решил попробовать захваченные в последнем набеге припасы!

С этими словами ятол Гриаш, старательно изображая досаду и разочарование, покинул зал в сопровождении совершенно сбитого с толку и чрезвычайно встревоженного Карвина Пестля.

Однако сам ятол встревожен отнюдь не был. Ничуть. Он уже начал понимать этого дерзкого мятежника Ашвараву и твердо знал, что, играя на его самоуверенности, сумеет одолеть главаря шайки бунтовщиков.

Весна, которая придет в Дариан, будет для него, Гриаша, счастливой.

— Я вижу, ты расстроена, — заметил Астамир на следующий день после набега на караван. Бринн, приводя в порядок оружие, сидела в стороне от других воинов отряда, внешне спокойная и сдержанная. Однако проницательный мистик чувствовал, что именно под этим кроется. — Понимаю: одно дело — убить человека в бою; в этом случае необходимость самозащиты оправдывает человека в собственных глазах. И совсем другое — убить беспомощного пленника. Однако тебе следует утешиться тем, что те двое бехренцев получили смертельные ранения и в любом случае не смогли бы выжить.

— Это лишь твои предположения.

Астамир обезоруживающе улыбнулся.

— К тому же солдат, вторгшийся в чужую страну, заслуживает смерти.

— Любой бехренец, явившийся в Тогай незваным, заслуживает смерти. — Девушка постаралась, чтобы ее голос звучал как можно убежденнее.

— Любой? — спросил мистик спокойно, как бы рассуждая. — А если в одном из поселений ты наткнешься на молодую бехренскую мать с ребенком, убьешь и их? Не испытывая никакого чувства вины? — Бринн бросила на собеседника рассерженный взгляд. — А вот мне почему-то кажется, что ты, скорее всего, пощадишь их да еще и покажешь ближайшую дорогу, ведущую в Бехрен. А возможно, даже дашь с собой припасов, чтобы в пути им не пришлось выпрашивать еду, подвергая себя опасности.

— Это опять же твои предположения.

— Предположения, разумеется, но для них у меня есть серьезные основания, — ответил Астамир и присел рядом с девушкой. — Сегодня утром я видел, как ты разминалась.

Бринн замерла. Рано утром, уйдя подальше от лагеря, она занялась тем, чем частенько пренебрегала в последнее время, — упражнением в би'нелле дасада, эльфийском танце с мечом. В Эндур'Блоу Иннинес она исполняла этот ритуал обнаженной, но здесь, холодной тогайской зимой, в продуваемых яростными ветрами заснеженных степях, надела легкую тунику. Признание мистика застало ее врасплох и сильно смутило; ощущение было такое, как если бы он на самом деле увидел ее голой. Би'нелле дасада — сугубо личное занятие, предназначенное не столько для оттачивания боевых навыков, сколько для развития сознания и укрепления связи между телом и духом.