Я знал, что мы должны встретиться. Можешь считать, что это я привёл тебя сюда. Нам обоим хотелось бы — не отрицай, тебе тоже, — чтобы ты мог отдать мне Дар, но это невозможно — он умрёт с тобой вместе, как родился с тобой: всё дело в твоей крови, хотя и при такой крови это всё же уникальный случай... Так что я прошу об одном: позволь мне следовать за тобой, — он впился пальцами в перстень Мея, и прикосновение ненароком обожгло, как клеймо. — Заключим договор, и я клянусь, что покину Рагнарат, он мне уже не нужен — но тогда ты покинешь его вместе со мной. Я буду знать о каждом твоём видении, и вместе мы сможем править всем сущим.

— Ты сумасшедший, — Мей с усилием отстранился; его бросило в жар, и голова кружилась. — Обыкновенный безумец.

— Не больше, чем ты.

— Я не верю тебе. Я не стану заключать никаких договоров; я вообще не понимаю, о чём ты. Предложи нормальные условия, и я рассмотрю их, но никуда с тобой не пойду.

— Нормальные условия? — Кнеша улыбнулся искренне и весело, сверкнув белыми зубами. — А разве ты не готов на всё ради своих новых друзей? Ради Бенедикта... и Ниэре? Она понравилась тебе?

Мей даже сообразить не успел, как Кнеша оказался прижатым к земле — очень легко — и как он занёс кулак, чтобы ударить; мысли непонятно почему заволок кровавый туман. Потом он опомнился — а его собеседник снова смеялся, не пытаясь сопротивляться.

— О, это уже интересно. Вижу, что понравилась. Так что, это недостаточный стимул?

— Умолкни, — прорычал Мей. — Ты даже имя её произносить не имеешь права.

— Между прочим, мне стоит щёлкнуть пальцами — и тебе отрубят голову.

— Угрожать надо было раньше.

— Тоже верно, — согласился Кнеша.

Тут Мей понял, что они выглядят по меньшей мере глупо, ровно беседуя вот в таком положении. Он откатился в сторону и сел, не будучи в силах подняться и не глядя на противника; его трясло.

— Напрасно ты так переживаешь, Мей, — Кнеша ласково, даже как-то по-братски тронул его за плечо. — Поверь, это выгодная сделка для нас обоих. Доступ к твоему Дару за жизнь Рагнарата — как тебе?

— Я не знаю, — прошептал Мей, остро чувствуя своё бессилие. — Не знаю. Как я могу тебе доверять? Откуда мне знать, что с моим Даром под рукой ты не станешь угрозой для всего?

— Придётся положиться на моё слово.

— Я не стану этого делать.

— У тебя есть выбор?

Мей не ответил.

— Есть кое-что ещё, Мей. Может быть, это заставит тебя решиться.

— Куда уж больше, — глухо сказал он. — Немало того, что ты уже сказал. Есть в моей жизни хоть один выбор, который я сделал сам?

— Есть. А если даже и нет, то этот станет первым... Мей, я знаю твоего отца.

Мей повернулся к нему, надеясь найти признаки лжи — и не нашёл их. Те же смешливые, с сумасшедшинкой глаза, и ничего больше.

— Я слушаю.

— Ты не заметил, — Кнеша выразительно указал на его перстень, — черты семейного сходства с моном Бенедиктом?... — он потянул паузу, явно наслаждаясь реакцией. — Представляешь, сколько чудесных совпадений?... Я давно подозревал, но уверился только после его изгнания, когда нашёл дневники... Бедный, честный мон Бенедикт — надо же было додуматься вспоминать о родине и о прекрасной покинутой Кейле на языке Рагнарата!..

Мей долго молчал, а потом и сам рассмеялся — надолго, пока не заслезились глаза. Ко всему прочему он вспомнил тот разговор мона с Нери: их ведь хотят поженить. И оба они умрут, если он не примет условия этого... язык теперь не поворачивался сказать — человека. Этого существа. Этого порождения Хаоса.

И действительно, всё это чрезвычайно забавно. Прав был Пиарт, когда говорил о преимуществах служения Академии: лучше стены, лучше самые высокие стены, чем эта невыносимая боль.

— Я согласен, — выдавил он, отсмеявшись. Кнеша безмолвно наблюдал за ним, склонив голову набок. — Будь ты проклят, я согласен. Но договор на моих условиях.

Они встретились так, будто ничего особенного не случилось. Мей просто зашёл в ту самую каморку, где они беседовали накануне его отбытия, и произошло это тоже на закате, только сутки спустя. Бенедикт о чём-то совещался с несколькими людьми — видимо, командованием; увидев Мея, он как-то беспомощно улыбнулся поверх их голов и сказал:

— Наконец-то!.. Так долго никаких вестей. Мы все волновались.

— Что Кнеша? — отрывисто спросил один из мужчин — хмурый, с шеей как у быка.

— Сворачивает лагерь, — сказал Мей.

Трудно описать, какая буря поднялась в хижине после этого заявления. Заговорили почти все разом; недоверчиво качали головами, всплёскивали руками, засыпали Мея вопросами и уточнениями, хлопали его по плечу; самые впечатлительные бросились обнимать друг друга, как если бы одержали дюжину блистательных побед.