Потом вместе мы редко уезжали далеко от Москвы. Ездили к Шуре в Коломну (1984, 1986), купались на Водниках (1986), в Архангельском, устраивая День группы. Пытались соединиться для походов по Подмосковью, но в результате немногочисленной компанией съездили только в Аксаково (1987) – чудесные места!

Студенческая и аспирантская пора кончилась, и мы встречались все реже и реже. Но все-таки есть что вспомнить из наших поездок и веселых (а порой и опасных) приключений.

В прошлом жизнь оказывается наполненной и почти безоблачной. Мысленно возвращаясь в те годы, мы любим свою молодость и тех, с кем нас объединяют общие воспоминания.

Жизнь в общежитии полна опасностей. В первые же дни мы, первокурсники, были изобличены в том, что не вытираем пыль. За пыль мы были сосланы на общественные работы в клуб, где несколько часов циклевали полы примитивным инструментом.

428-я комната была центром нашей общественной жизни. Облезлые стены и протертые полы, облупленный стол и спартанская обстановка – ничего не мешало запальчивым дискуссиям, официозным собраниям, буйным развлечениям. Заниматься, правда, здесь было возможно не всегда. И спать тоже.

Наш арбузник (на втором курсе) был совсем не пьянкой. На столе были тогда еще редкие «пепси» и «фанта». Пить, курить и говорить начали позднее. Но жизнь от этого не оказалась веселее или насыщеннее.

Популярным были у нас также и силовые упражнения с участием Билла, который мог любого скрутить в бараний рог. Обычно он сам носил кого-нибудь на плечах. Но когда ему это надоедало, то он был не прочь проехаться на чьем-нибудь горбу. И не важно, что жертва не могла и шагу шагнуть. Главное было заставить ее вспотеть и понять, как это непросто – таскать по коридорам общаги других.

С первых же дней учебы у нас возникли особые отношения с Геной, чьи тетради с записями лекций ценились на вес золота. И Гена свои тетради тоже очень ценил, а потому выдавал их с неохотой, используя любой повод, чтобы мягко отклонить настоятельные просьбы.

Жить в общежитии опасно. Всякие необычные невзгоды перепадают студентам от их же соседей. Вот яркий пример – пока Шура спал, ему аккуратно поставили на лоб стакан с водой. Любое шевеление означало внезапное принятие душа, прямо не отрывая головы от подушки.

И это еще не самый страшный эксперимент, испытывающий студента на жизнелюбие и чувство юмора.

Общага на Новодачной была тесной. В комнатах жили вчетвером, на старших курсах – втроем. Иногда, чтобы сделать групповой портрет, приходилось усаживаться друг у друга на коленях, а к свету из мутных окон добавлять все имеющиеся осветительные приборы. Только потом, когда значительная часть из нас переселилась в общежитие в Зюзино (а остальные по московским квартирам), почувствовалось облегчение – в комнате на двоих можно было собрать до десятка приятелей и вспомнить былые веселые годы.

Славная осень! В холодной постели

Новью зубами стучу.

Иней искрится на мерзнущем теле.

Спать не могу, но хочу.

Славная осень! Морозные ночи,

Ясные тихие дни…

Жить мне в общаге уже нету мочи -

Голые стены одни.

Увлечение гитарой – было чем-то особенным в нашей жизни. С одной стороны – романтика, с другой – эксперимент. Экстремальными были и условия игры, и психологическая обстановка, когда надо было одновременно разучивать очередную песенку и готовиться к зачету или контрольной. Обычно удавалось что-нибудь одно.

Популярными были самые простые песни. Все для начала осваивали «Полет шмеля» на одной струне, потом учились дубасить по струнам с размаха. Наконец, высшим пилотажем было сыграть на два голоса жалостливую песенку беспризорных «У Курского вокзала».

Диалоги – вот главное, что развивает сознание человека. Они могут быть высокоинтеллектуальными или не очень. Последний вариант иногда называю беседой неандертальца с питекантропом. Пусть это определение и не вдохновляет участников разговора. Но они должны быть удовлетворены хотя бы тем, что когда-нибудь пройдет эволюция, и они смогут говорить между собой как современные люди.

Диалог может быть милым и спокойным. Это придает собеседникам ласковое выражение лица, даже если один другому до смерти надоел. Но диалог также может быть и агрессивным, когда увесистый кулак раскачивается, точно маятник. Он вовсе не стремится ухнуть собеседника по голове, но зато придает разговору более глубокий и содержательный характер.

Особенно содержательными бываю диалоги без слов, когда только манипуляция шахматными фигурами демонстрирует отношение к интеллектуальному уровню соперника. Но когда это отношение высказывается на словах, оно бывает более содержательным, несмотря на имитации дипломатического стиля.