Я считаю тот сеанс групповой терапии отправной точкой в моем избавлении от созависимости. Я смог наконец осмыслить эмоционально сломленную природу своей жизни, выразить свои чувства и перестать нуждаться в наркотиках, чтобы прятаться от боли. Возможно, моим самым большим прорывом стало осознание глубоко укоренившегося гнева на отца и потребности освободиться от его вредоносного контроля надо мной. Потребовалось еще 25 лет, чтобы я смог окончательно изжить истинную природу моей травмы привязанности, за которую по большей части в ответе мой отец. Но все же это был решающий первый шаг!

Сколько бы я ни говорил о недостатках своих родителей, я вечно благодарен им за помощь, оказанную мне, когда я в ней нуждался; это, несомненно, спасло мне жизнь и положительно сказалось на наших отношениях. Я сумел сделать важный шаг, встретиться лицом к лицу со своими эмоциональными демонами и начать путь к исцелению и психическому здоровью. Без них я не смог бы пойти навстречу своей все еще разобщенной семье, в которой я жил, и осуществить план по отделению себя от дисфункции моих родителей. (Спустя год я поступил на службу в армию США.) Хотел бы добавить – и, возможно, это самое важное: мой опыт лечения в больнице позволил мне открыть в себе талант поддерживать других. Это вылилось в обещание, которое я дал себе и выполнил: стать психотерапевтом, который сможет помогать людям, переживающим такие же эмоциональные страдания.

Каждый, кто хочет осознать масштабы своей созависимости (или нарциссизма), должен тщательно изучить опыт привязанности предыдущих поколений: родителей, бабушек и дедушек и даже их родителей. Родители, жестоко обращающиеся со своими детьми, формируют у них травму привязанности и, несомненно, создают их созависимость и/или патологический нарциссизм. Хотя львиная доля вины лежит на родителе-нарциссе, созависимый родитель также делит с ним эту ответственность. Несправедливо рассматривать эту многогранную проблему, сводя ее к поиску «хорошего» и «плохого» родителя. Оба родителя – члены одной разрушительной команды. Оба готовят своих детей к передаче эстафетной палочки последующему поколению.

Я надеюсь, что пример моей семьи определит для вас систему координат для изучения сил, формирующих вашу собственную созависимость. Благодаря пониманию причудливого, но предсказуемого направления, по которому движется созависимость (и нарциссизм), у нас будет о ней более глубокое представление и появится возможность полностью избавиться от нее.

В 17 лет я открыл в себе склонность к стихосложению. Мои ранние стихи помогли мне раскрыть глубоко спрятанные или редко выражаемые чувства, которые создавали хаос в моей жизни.

Довольно рано я понял, что сам процесс сочинения стихов и их осмысление, а также возможность делиться ими помогают развязывать запутанные узлы моих психологических страданий. Использование образных и эмоционально выразительных слов и фраз казалось мне волшебством, так как они позволяли мне выразить мысли и чувства, о существовании которых я даже не подозревал, пока они не выливались на бумаге. В дополнение к этому целительному воздействию на мое ноющее сердце, поэзия помогла мне получить одобрение и поддержку других людей; то, в чем я отчаянно нуждался. До этого мне никогда не говорили, что я обладаю каким-то особым талантом.

Мое пристрастие к поэзии в качестве инструмента для эмоционального исцеления и духовного роста повлияло на использование образного и эмоционально многозначного символического языка в моей профессии. В начале своей карьеры я тяготел к формам психотерапии, которые выявляли психологические травмы путем использования метафор и аллегорий. Как и следовало ожидать, эти техники эффективно помогали моим пациентам получить доступ к заблокированным травмирующим воспоминаниям. Более того, использование такого символического языка и сторителлинга было полезным инструментом для осознания и/или лечения травмы.

Мое умение превращать сложные психологические феномены в простые, но выразительные слова и фразы имело ценность также в плане познания и обучения. Это было особенно эффективно с пациентами, погрязшими в отрицании своей зависимости, деструктивных привычек или травмирующего прошлого. Я выяснил, что ясно изложенная и к месту употребленная метафора способна сдвинуть человека с непреклонной позиции отрицания и привести к свободному выплеску эмоций, о которых он до этого момента не думал и которые не ощущал. Использование метафор превращало сложное в простое, а запутанные психологические построения – во что-то доступное и понятное с точки зрения эмоций.

Не могу точно вспомнить, когда я впервые начал использовать метафору «танца» и «танцоров» для иллюстрации отношений созависимого и нарцисса, но уверен, что она родилась во время моей личной психотерапевтической практики. По моим подсчетам, открытие этой метафоры произошло в 2005 году, когда психотерапия породила у меня прозрение: я испытывал гораздо меньше беспокойства и чувствовал себя более комфортно с женщинами-нарциссами, чем с созависимыми женщинами. Чем здоровее я становился, тем четче я осознавал свои рефлекторные реакции (комфорт или дискомфорт) с различными типами женщин. Я сразу же стал использовать эту новообретенную теорию в психотерапии с моими созависимыми пациентами.