Полицейские приехали через два часа. Ариадна уснула в машине. Оформляя происшествие, пришлось отвечать на вопросы патрульных. Слушая Давида, они заподозрили его в алкогольном опьянении и заставили пройти тесты. Дыша в трубку, он чувствовал себя сдавленным несправедливыми подозрениями стражей порядка. Нежелание оправдываться вместе с перерастающей в панику жаждой закрыться ото всех насиловали его здравомыслие. Пока полицейские считали его пьяным, сам он будто находился в жутком похмелье. Выдержать эти испытания ему помогли лишь воспроизводимые в памяти мотивы из Вагнера.

– Остановите здесь, пожалуйста. – Ариадна показала на девятиэтажный квартирный дом.

– Зачем вы остались со мной?

– Потому что устала проводить вечера в одиночестве. – Ее глаза слипались. – Захотелось разок разнообразить привычный уют чем-то новым.

– Ну и как?

– Не так уж и плохо. Но сидеть дома в обнимку с книгами все-таки поприятнее. До свидания.

Давид ответил ей кивком и поспешил вернуться домой.

***

Когда раздался звонок в дверь, Давид рассматривал загадочные знаки из книги, в безуспешных попытках вспомнить, где он их видел раньше. Чей бы то ни было визит в это время был бы для него неожиданным, так как запланированных встреч у него было, а на часах стукнуло только шесть утра. Он надел халат и открыл дверь.

– Доброе утро, Давид. Вы не заняты?

Это был Кравиц. Меньше всего сейчас он хотел видеть следователя, обвиняющего его в смерти Агаты.

– Нет, проходите.

Они прошли в гостиную. Кравиц был в длинном коричневом пальто, снимать которое он, похоже, не собирался. Его лицо было невыносимо серым, а усы, казалось, стали еще гуще. Он обсматривал гостиную. Несмотря на дорогую мебель и ее стильное сочетание, в его глаза сразу бросился полный бардак: везде были раскинуты грязные вещи, посуда и остатки еды. Кравиц, заядлый перфекционист, презрительно осмотрел все вокруг и, обойдя скопившийся мусор особенно аккуратно, словно он был взрывоопасен, сел на диван.

– Хотите выпить? – Давид протянул ему рюмку.

– Нет, спасибо. Я слышал, у вас вчера произошло дорожное происшествие.

– Да, и что? Это имеет какое-то отношение к вашему визиту?

Кравиц выдерживал молчаливые паузы после его реплик, будто анализировал каждое его слово.

– Нет, просто интересуюсь.

Давид выпил из рюмки, которую до этого предлагал следователю.

– Вы уже установили за мной слежку?

– Конечно, нет. Просто информация быстро распространяется по отделениям. – Кравиц продолжал осматривать царящий в комнате беспорядок. – У вас прекрасный дом.

Давид ничего не ответил.

– Откуда, если не секрет, у безработного тридцатилетнего вдовца средства на такой? – В его холодном голосе слышался тихий упрек.

– Достался от отца… – Давид злился все сильнее. – А вам, извините, какое до этого дело?

Кравиц улыбнулся, наслаждаясь его раздраженностью.

– Конечно же, никакого. Опять – мой интерес. – Он все еще разглядывал комнату. – Вам не помешало бы здесь прибраться.

– Если хотите, можете сами этим заняться. – С издевкой ответил Давид.

«Сначала он обвиняет меня в убийстве жены, а потом приходит в мой дом и начинает мне указывать», – думал он. Присущая ему вежливость становилась для него все более чуждой. Кравиц посмотрел на него так же, как в морге – ища что-то в его глазах.

– Зря вы так, я же пытаюсь вам помочь.

– И чем же, например? Что вы выяснили о смерти Агаты?

– Ну, например, то, что она не утонула.

– В каком смысле? – Давид попытался выразить удивление.

Его запястье вновь зачесалось.

– Экспертиза показала, что она умерла еще до погружения в озеро. Смерть от удушения. Мы пытались найти свидетелей – нет ни одного. Искали потенциального убийцу – тоже ноль. Даже пытались обнаружить другие причины ее смерти… Но все говорит об одном.

– И о чем же? – Сердце забилось быстрее.

– Давид, если вы сознаетесь сами, то всем будет намного легче. Я пока не получил ордер на арест, решил поговорить с вами лично. Вам нет смысла противиться обвинению, все говорит о вашей виновности. Кроме вас с ней на озере никого не было, и экспертиза врать не будет. Вам не поможет ни один адвокат. Будьте умнее и признайте свою вину сами.

После его слов в комнате наступила недолгая тишина.

– Убирайтесь из моего дома. Я не приму этих обвинений, даже если все суды мира будут против меня. – Давид направился к выходу. – Я невиновен в ее смерти.

Чесавшаяся рука не давала сосредоточиться на чем-либо.

– Давид, в этом нет никакого смысла. Послушайте, обдумайте все еще раз и…

– Выметайтесь. – Давид открыл входную дверь.

Кравиц встал с дивана, но не сделал ни шагу.

– Я, конечно, не дипломированный психоаналитик, но не побоюсь предположить, что вы сейчас просто пытаетесь спрятаться от последствий, отрицая содеянное. Это видно невооруженным взглядом. Но сам себя не одурачишь. Лучше признайте свой поступок поскорее, вам же будет от этого лучше.